Мой любимый принц - Паола Маршалл

Дина изумленно глядела на мужа. Его лицо было покрыто синяками и кровью, и одет он был в тот самый коричневый костюм, который она видела в его шкафу. Коби был совершенно не похож на того щеголеватого, очаровательного мужчину, с которым она прожила почти семь месяцев.

На ее губах появилась печальная улыбка.

— Я знаю, — с болью прошептала она. — Ты не можешь мне ничего объяснить, поэтому не стану и спрашивать.

Мысленно проклиная свое невезение, Коби ответил:

— Прости, дорогая, — и сразу же понял, как глупо это звучит. — Я все бы тебе объяснил, если б мог, но это не моя тайна. Я лишь прошу, чтобы ты мне верила.

— Но ты же мне не доверяешь, — мрачно возразила Дина.

Неожиданным и резким движением он привлек ее к себе.

— Дина, я не хочу обманывать тебя, но мне приходится.

Он взял в ладони ее лицо.

— Когда-то, много лет назад, я был слишком неосторожен с одной девушкой едва ли старше тебя. Она любила меня, но я испытывал к ней жалость и что-то вроде дружеской привязанности. Я не хотел быть легкомысленным, я думал, что помогаю ей, но мое вмешательство погубило ее. Ее убили, чтобы отомстить мне. А до того… — Коби умолк. Как рассказать ей о Сюзанне, чтобы она не догадалась, о ком идет речь?

— А до того… — И Дина видела, глядя на него, на его лицо, милое, усталое лицо с темными кругами вокруг глаз, с огромным синяком на подбородке, что ему трудно говорить, что его душа истекает кровью.

— До того, Дина, я был влюблен в женщину намного старше меня, и она отвечала мне взаимностью, хотя и не хотела выходить за меня замуж из-за разницы в возрасте. Мое бездумное упрямство, мои попытки переубедить ее привели лишь к боли и страданиям для нас обоих. Эта боль длилась годами и испортила жизнь и мне, и ей. Третью женщину, которая любила меня, я полюбить не мог и тоже сделал ее несчастной. Теперь ты понимаешь, почему я просил тебя не влюбляться? Я не хочу, чтобы и ты страдала из-за меня. Когда это все закончится, обещаю, я больше ничего не буду от тебя скрывать. Поверь, все это началось задолго до нашей свадьбы, и я вынужден пройти этот путь до конца. Но главное — чтобы ты не страдала.

Дина чувствовала, что он дрожит всем телом. Он был совершенно не похож на того самоуверенного мужчину, с которым она познакомилась в библиотеке Мурингса.

— Я больше не буду тебя упрекать, — сказала Дина.

«Я беспокоюсь о тебе, потому что люблю тебя». Дина не стала говорить этого, потому что Коби запретил ей любить. И, кроме того, она понимала, что сейчас слова любви только усилят его боль.

Глядя на ее нежное доверчивое лицо, Коби испытал сильнейшее искушение. Ему хотелось уступить ей, довериться ей, снять со своих плеч эту ношу. Теперь на его совести еще одно убийство. Ему хотелось сказать ей, что он ничего не мог сделать, что ему пришлось убить Линфилда, чтобы спасти Уокера и себя.

Но это было бы верхом эгоизма. Взвалить на нее этот груз… Коби вздрогнул. Дина заметила и приложила ладонь к его лбу.

— У тебя лихорадка?

— Нет, — буркнул он. Ему хотелось обо всем забыть. — Идем в постель. Я хочу только обнять тебя, и ничего больше.

Вместе, рука об руку, они поднялись по лестнице, чтобы исполнить его желание. Чтобы лежать в объятиях друг друга и разделить на двоих не страсть, а покой и утешение.

Херви Бьючамп явился к Коби за два дня до начала судебного процесса.

Он сразу же перешел к делу.

— Я хочу поблагодарить вас от имени моего господина за возвращение его писем и за то, как вы ведете себя в столь прискорбных обстоятельствах. Мой господин хотел вознаградить вас, но поскольку вы американский гражданин, все, что он может сделать, это передать через меня слова благодарности. Вы, как и я, знаете, что предпринимать какие-либо действия, которые можно зафиксировать на бумаге, было бы неразумно.

Коби позволил себе улыбнуться. Его синяки начали проходить, и к нему вернулось его обычное самообладание.

— Этот разговор кажется мне преждевременным, — холодно заметил он. — Кто знает, а вдруг адвокат сэра Рэтклиффа сотрет нас всех в порошок?

— Именно по этой причине принц захотел поблагодарить вас сейчас. А теперь о другом. Мне сообщили, что инспектор Уокер из Скотланд-Ярда причиняет вам беспокойство в связи с пропажей бриллиантов Хиниджа. В моих силах заставить его замолчать. Однако с сэром Рэтклиффом, который во всеуслышание обвиняет вас в краже и клевете, я ничего не могу поделать. Ему я рот не заткну, а Уокеру — можно.

— Не волнуйтесь об инспекторе Уокере, — беззаботно ответил Коби. — Мы с ним пришли к соглашению. Он больше не считает меня вором. Мое дело закрыто. — И он ослепительно улыбнулся.

Бьючамп медленно произнес:

— И больше он ничем вам не досаждает?

Коби вскинул брови.

— Чем он может мне досаждать, сэр? Конечно, нет.

— Я знаю, что он занимается поиском убийцы из Ист-Энда. Я надеялся узнать об аресте… одного человека…. Это могло бы решить все наши проблемы, но, как я слышал, доказательства найти очень трудно.

— Так всегда и бывает, ведь мы живем не на Диком Западе и не в стихах Льюиса Кэролла. Помните, сэр? «Я и суд, я и следствие, — Цап-царап ей ответствует» [3] . Жизнь была бы намного проще, если бы не ограничения, которые мы сами на себя накладываем. С другой стороны…

— С другой стороны, — огрызнулся Бьючамп, — мы можем отправить на виселицу невиновного!

Коби кивнул. Его удивило, что Бьючамп знает о причастности сэра Рэтклиффа к убийствам девочек. Но известно ли ему, что это Коби Грант поджег притон на набережной и стал косвенным виновником гибели Хоскинса?

После этого приход Уокера не стал для Коби неожиданностью.

— Недолго ждать осталось, мистер Дилли, — радостно объявил он. — Простите, сэр. Но я привык думать о вас как о мистере Дилли.

— Незачем извиняться, инспектор. Если бы я был законнорожденным, то носил бы очень похожую фамилию. Но если хотите, можете называть меня Грантом. «Сэр» — слишком громко звучит для обычного фокусника.

Эта нехитрая шутка вызвала у Уокера улыбку.

— Кстати, о фокусниках. Я недавно встретил на улице Угольщиков отца Ансельма, и он сказал, что вы собираетесь выступить перед детьми на рождественском представлении.

— Так и сказал? — Впервые улыбка Коби была искренней. — Надеюсь, он вас пригласил, инспектор? Если нет, то я приглашаю. Клянусь, на этот раз я не стану звать на сцену ни вас, ни ваших подчиненных!

— Ага, а я приведу жену. Она обожает фокусы.

Коби всегда знал, что спасение человеческой жизни накладывает определенные обязательства и на спасителя, и на спасенного. Он уже сам не понимал, кто у кого в долгу!