Метаморфоза - Эмир Радригес

class="p1">-- Это потому, что мы ему ничего за всё это время не принесли взамен.

-- И что мы ему принесём? Овец зарежем? Он уже и без того нашими псами нажрался. Пусть теперь валит нахрен, если не хочет получить картечью.

-- Ну и зачем ты оскорбляешь духа?

-- Да брось ты свои россказни, Бануш. Какие ещё духи?

-- А ты сам не видел эту тварь?

И Серемей видел. Вывернутое, поломанное, неестественное. Что это, если не злой дух? Серемей не верил в подобное, но чем же тогда являлась та ужасная тварь?

-- Я его подстрелил, -- махнул рукой Серемей. – Кем бы оно ни было -- оно истечёт кровью и сдохнет где-нибудь под горой. Самый жирный медведь не перенёс бы столько попаданий.

После некоторых размышлений братья всё-таки надумали остаться в горах, усилив бдительность. Проблемы с напряжённым трудом и недостатком отдыха действительно ощущались даже спустя эти несколько дней. Потому спать решили прямо во время выпаса скота. Пока один сторожил и удерживал овец – второй отсыпался бы лёжа в траве.

Утром Серемей сел на лошадь и объехал местность, в поисках существа. Оно могло истечь кровью и залечь где-нибудь. Но крови после себя тварь не оставила. Ни посреди загона, ни с той стороны, где оно надломило забор, поэтому выйти по следу не получилось и объезд пришлось совершать наобум. Все окрестности обошёл Серемей, каждый тёмный закуток, глянул в каждую глубокую расщелину, в заросли кустарника. Но нигде он не нашёл мёртвой твари. Выходит, она либо выжила, либо сгинула, но перед этим забралась очень далеко от их летней стоянки.

Серемей вернулся обратно. С Банушем они отвели овец на пастбища. Ожидался напряжённый трудовой день – с ними отправились только четыре кобеля. Суки остались у избы, слишком они сделались больными и бессильными. Собаки просто лежали в траве и тоскливо скулили. Братья их пристрелили бы, да жалко очень…

Выспаться на пастбище толком не получилось. Когда братья вернулись вечером на стоянку, то с ужасом для себя обнаружили, как больные суки исказились за несколько часов до неузнаваемости. Помимо желтушной кожи и кластерных отверстий – их теперь словно разворотило новыми конечностями. Будто нечто не от этого мира вылезло из собак лишь наполовину, но при этом надёжно срослось с телом, безо всяких видимых глазу швов. Пастухам стало по-настоящему страшно. Разум отказывался принимать то, что видели глаза. Первобытный ужас неизведанного охватил братьев. Собаки постепенно принимали облик ночного гостя, но на свой, собачий манер, тогда как гость больше походил на непостижимым образом искажённую женщину… Больные псины отрастили опасно заострённые костяные конечности, но шевелить ими не могли. Эти новые части тела безвольно болтались и волочились по земле.

-- Надо их пристрелить, -- сказал Серемей.

-- Надо… -- согласился Бануш. Последовала долгая пауза, пастухи с ужасом глядели на собак. Убивать их они так и не решились – рука не поднималась. Но явно что-то следовало делать, не пускать дело на самотёк. Вот только братья оказались слишком эмоционально и физически измотаны, чтобы как следует обмозговать происходящее. Не заразятся ли все? Вернётся ли существо? Что станет с собаками? Псы с любопытством обнюхивали больных бедняг. Те мало двигались, но больше не скулили. Потому-то пастухи рассудили, что суки скоро сдохнут собственной смертью и стрелять не стали…

И очень даже зря. Чутьё подсказывало пастухам, что скоро начнётся что-то очень плохое. Ночью Бануш обратил внимание на очень странное поведение своры. Суки вдруг ожили. От вялости, кажется, не осталось и следа – только вот передвигались они как-то неуклюже, имелось в их движениях что-то рваное, механическое. Они заманили кобелей и начали с ними спариваться. Бануш подумал бы, что снова спит, но и это не было верхом представления – после всего процесса самки внезапно напали на самцов и в считанные секунды разодрали их на части своими острыми костяными наростами. После чего тут же принялись пожирать.

Бануш заорал и позвал Серемея на помощь. Затем вскинул ружьё и выстрелил по тварям. Промахнулся -- стрелял он неважно, особенно по быстро движущимся целям. Чудовища тут же бросились на пастуха. Бануш с разбега забрался на крышу хижины и теперь отстреливал тварей, не давая им подобраться к входу.

-- Серемей! Просыпайся или тебя сейчас сожрут нахрен! Псины рехнулись!

Старший брат распахнул дверь. Громыхнули вспышки выстрелов. Стрелял он гораздо лучше, чем Бануш, но твари окружали и подходили ближе, поэтому ему тоже пришлось вскарабкался на крышу.

Им едва удалось выжить и перестрелять всех обезумевших псин.

После перестрелки пастухи спустились с крыши, с опаской осмотрели местность. Благо, твари разодрали только двух кобелей. Остались ещё двое, вполне здоровые. Когда всё только началось – им посчастливилось оказаться в дальней части загона.

Затем Серемей и Бануш пристрелили всех не «выздоровевших» самок, ещё не успевших трансформироваться до конца. Пастухи были настолько ошеломлены произошедшим, что решили взяться за топоры и разрубить чудовищ на части, чтоб уж наверняка. Ведь это теперь не их верные собачки. Это опасные чудовища.

Обрубки братья скидали в кучу и предали огню, собрав большой костёр. Полыхнуло высокое пламя, взметнулись искры, затрещали дрова и кости. Заразу следовало утилизировать. Управились к самому рассвету. Гнать стадо на пастбища не решились. Слишком дорога была жизнь. Да и псов осталось всего двое. Необходимо спускаться вниз,