Бруклин - Колм Тойбин

– Вы здесь с парнем, который учил вас танцевать? – спросил он. Эйлиш отметила его американский выговор и белые зубы.

– Нет, – ответила она.

– Можно вас пригласить?

– Не уверена, что я сумею.

– Так тут никто не умеет. Главное – делать вид, что умеешь.

Заиграл оркестр, и они оказались в гуще танцующих. Глаза ее партнера, думала Эйлиш, великоваты для его лица, но, улыбаясь ей, он выглядел таким счастливым, что это не имело никакого значения. Танцором он был хорошим, но ни в малой мере не бахвалился этим, не пытался произвести на нее впечатление или продемонстрировать свое превосходство, и это ей нравилось. Эйлиш старательно изучала его еще и потому, что была уверена – стоит ей поглядеть по сторонам, как она увидит Долорес, сидящую все на том же месте в ожидании ее.

Когда их первый танец закончился и музыка стихла, молодой человек представился: Тони, и спросил, нельзя ли угостить ее содовой. Это наверняка означало, что он хочет пригласить ее и на следующий танец. Глядишь, Долорес к тому времени уйдет домой или подыщет кого-то себе в пару. Проходя мимо Дианы и Патти, она обнаружила, что обе оценивающе оглядывают Тони с головы до пят. Патти знаком показала, что до ее стандартов Тони немного не дотягивает, Диана просто отвела глаза в сторону.

Следующий танец был медленным, и Эйлиш смущала необходимость провести его в чрезмерной близости к Тони, без чего обойтись было сложно – танцующих набралось слишком много. Она впервые по-настоящему осознала его присутствие рядом с собой и почувствовала: он тоже старается сохранять дистанцию между ними, и спросила себя, в чем тут причина – в деликатности или в том, что она ему не очень-то и нравится. Вот закончится этот танец, думала она, я поблагодарю его, пойду в гардеробную, возьму пальто и отправлюсь домой. А если Долорес пожалуется на меня миссис Кео, скажу, что плохо себя почувствовала, оттого и ушла пораньше.

Тони удавалось с легкостью двигаться под музыку, не выставляя напоказ ни себя, ни Эйлиш. Перемещаясь по залу под звуки наигрываемой саксофоном меланхоличной мелодии, Эйлиш осознала, что никто не обращает на них внимания. Она ощущала тепло его тела, а когда он сказал что-то, уловила сладкий аромат дыхания Тони. И на секунду снова вгляделась в него. Гладко выбритый, коротко подстриженный. Мягкая на вид кожа. Поймав ее взгляд, он удивленно изогнул губы, отчего глаза его словно бы еще увеличились. Когда мелодия подходила к концу, сделавшись, на вкус Эйлиш, еще романтичнее, тело Тони придвинулось к ней. Он проделал это тактично, неторопливо; она ощутила нажим и силу этого тела и в свой черед придвинулась к нему, и последнюю минуту танца они провели, приникнув друг к дружке.

Оба повернулись к оркестру, чтобы поаплодировать, Тони не попытался поймать ее взгляд, просто стоял рядом – так, точно уже решено, и с непреложностью, что они останутся вместе и на следующий танец. Он попытался что-то сказать, но было слишком шумно, Эйлиш не расслышала слов, походило, однако, на то, что Тони сделал дружеское замечание о чем-то, и она кивнула и улыбнулась в ответ. Выглядел он счастливым, ей это нравилось. Оркестр заиграл снова – прекрасную, совсем уж медленную мелодию. Эйлиш закрыла глаза и позволила Тони прижаться щекой к ее щеке. Они, можно сказать, почти и не танцевали, просто покачивались в такт музыке, как и большинство пар на площадке.

Эйлиш гадала, кто он и откуда, этот молодой мужчина. На ирландца Тони, по ее мнению, не походил, слишком привлекателен и дружелюбен, со слишком открытым лицом. Впрочем, сказать что-либо с уверенностью она не могла. Прямизной осанки Тони вовсе не был обязан, как друзья Дианы и Патти, костюму. Ей трудно было представить также, чем он зарабатывает на жизнь. И, покачиваясь в его объятиях, Эйлиш гадала, представится ли ей когда-нибудь случай спросить об этом.

Когда танец закончился, саксофонист взял микрофон и объявил (с ирландским выговором), что лучшая часть вечера еще впереди, вернее, вот-вот начнется, поскольку оркестр будет, как и в прошлые разы, играть кейли. Музыканты просят выйти на танцевальный пол сначала тех, кому этот танец знаком, и, прибавил саксофонист под свист и крики, он надеется, что не все они окажутся уроженцами графства Клэр. Когда он подаст знак, сказал саксофонист, к ним смогут присоединиться все остальные, вот и получится у нас «пляши-от-души», как в прошлые недели.

– Вы не из графства Клэр родом? – спросил у Эйлиш ее кавалер.

– Нет.

– Я видел вас в первую неделю, но тогда вы не остались до конца и «пляши-от-души» упустили, а на прошлой вас и вовсе не было.

– Откуда вы знаете?

– Искал вас и не нашел.

Внезапно заиграла иная музыка, и, взглянув на сцену, Эйлиш увидела, что состав оркестра изменился. Двое саксофонистов взялись за банджо и аккордеон, появилась пара скрипачей, за пианино села женщина. Ударник остался прежний.

Несколько танцоров вышли в центр зала, а остальные смотрели, как они с превеликой уверенностью и быстротой исполняют сложные движения. Вскоре к этим танцорам присоединились и другие, не менее искусные, а прочие гикали и покрикивали. Темп возрастал, инструменты вторили аккордеону, танцоры громко били каблуками в деревянный пол.

Когда аккордеонист объявил, что сейчас оркестр сыграет «Осаду Энниса», все начали выстраиваться для упомянутого несколько раньше «пляши-от-души». Тони предложил поучаствовать в танце, и Эйлиш сразу согласилась, хоть и не знала его фигур. Они выбрали группу, выстроившуюся в две шеренги лицом друг к дружке, между тем кто-то произносил в микрофон наставления. Последние в шеренгах танцоры, мужчина и женщина, выходят в центр, кружат там и возвращаются на свои места. Наступает черед следующей пары и так далее. Затем шеренги движутся навстречу одна другой, а когда сходятся, одна поднимает руки вверх и пропускает сквозь себя другую, оказываясь в результате лицом к лицу с новой шеренгой. Музыка заиграла, выкрики, смех, рев инструктора становились все более громкими. Кружение и повороты в центре, удары ног по полу. К последним тактам мелодии каждый танцор уже освоил, казалось, основные фигуры и движения. Эйлиш видела – Тони это нравилось, он очень старался проделать все правильно, но и следил за тем, чтобы не превзойти ее по каким-либо статьям. Он сдерживает себя ради нее, поняла Эйлиш.

Когда музыка стихла, Тони спросил, где она живет, а услышав ответ, сказал, что им по пути. В нем обозначилось что-то новое, столь невинное, нетерпеливое и светлое, что Эйлиш едва не рассмеялась, сказав: да, он может проводить ее до дома. И добавила, что возьмет пальто и встретится с ним снаружи. В гардеробной она поискала в очереди Долорес, но не нашла.

Снаружи подморозило, они медленно шли по улицам, прижавшись друг к дружке и почти не разговаривая. Впрочем, уже вблизи Клинтон-стрит Тони остановился и повернулся к Эйлиш.

– Вам следует кое-что знать, – сказал он. – Я не ирландец.

– Вы и говорите не как ирландец, – ответила она.

– Я о том, что во мне нет ирландской крови.

– Ни капельки? – Она засмеялась.