1812. Обрученные грозой - Екатерина Юрьева

Под пристальным взглядом Палевского она положила руку на его плечо, и они неторопливо закружились по зале под тягучую музыку медленного вальса.

— Не ожидали меня сегодня увидеть? — наконец спросил он.

— Нет, — после небольшой паузы ответила Докки, не глядя на него, но чувствуя на себе его оценивающий взгляд. — Говорили, что вы задержались по делам службы.

— Но вы надеялись, что я все же появлюсь.

Он не спрашивал, он сказал это с такой уверенностью, что Докки моментально потеряла то радостно-опьяненное состояние, в которое поверг ее танец с ним, и ощетинилась.

— С чего вы так решили? — настороженно поинтересовалась она, забеспокоившись, что чем-то выдала себя, и подняла на него глаза. Взгляд его был задумчив.

— Вы изумительно выглядите, — сказал он, не отвечая на ее вопрос, или именно в этих словах заключался его ответ, намекающий на то, что она нарядилась ради него, в ожидании встречи с ним.

Так или иначе, но теплота комплимента была разрушена нескрываемой самоуверенностью его автора.

«Что за человек, — подумала она с горечью. — Опять превращает в побоище нашу встречу. Вот уж поистине боевой военачальник. Обращается со мной как с неприятелем на поле брани».

Она вспомнила о сплетнях, распускаемых о ней, и еще больше закручинилась.

«Конечно, он считает меня крайне неприятной и безнравственной особой, — решила Докки. — Но зачем тогда при каждом удобном случае подходит ко мне, заводит со мной разговоры? Получает удовольствие от высказанных мне колкостей? Хочет показать мне всю мою неприглядность? Или расценивает меня, Ледяную Баронессу, своего рода вызовом, на который считает своим долгом ответить?»

— Ваше платье бесподобно и очень вам к лицу, — тем временем говорил Палевский. — Своим простым нарядом вы выгодно выделяетесь на фоне бесконечных воланов, лент, кружев и прочих финтифлюшек, которыми так любят украшать себя многие дамы.

Докки было приятно, что он таки заметил и оценил ее новое платье — блекло-зеленое, незатейливое, с той неброской элегантностью, какой можно достичь лишь отличным покроем, отменным вкусом и большими деньгами. Тем не менее она не собиралась спускать его самодовольство.

— Ваш мундир вам также к лицу, — съязвила она и демонстративно, будто желая подтвердить распространяемые о ней слухи, добавила:

— А своей генеральской формой вы выгодно выделяетесь среди офицеров более низких чинов.

Его глаза заискрились.

— Браво, madame la baronne! — ухмыльнулся он. — Не сомневался, что у нас состоится интереснейший разговор.

Докки вздернула и отвернула голову в сторону, всем видом показывая, что вовсе не считает этот разговор «интереснейшим». Палевский же как ни в чем не бывало продолжал:

— Итак, вы меня ждали. И, верно, предполагали, что я не упущу возможности с вами потанцевать.

— Ничего подобного! — заявила уязвленная Докки. — Мало того, — холодно добавила она, хотя ей ужасно мешали сосредоточиться на беседе его взгляды и ладонь на ее талии, — я была убеждена, что после нашей встречи на Бекешиной горе вы не сочтете для себя возможным оказывать мне какие-либо знаки внимания.

— Напротив, — возразил он с такой довольной улыбкой, что Докки чуть не задохнулась от негодования. — Позвольте вам напомнить: мы как раз пришли к полному взаимопониманию и договорились о…

— Все было наоборот! — перебила она его. — Вы заявили, что я представляю из себя льдину…

— А, так лед подтаял? — он насмешливо изогнул бровь.

— Что вы хотите этим сказать?! — возмутилась Докки.

— В прошлый раз упоминались глыбы льда. Раз теперь речь идет лишь об одной льдине, то можно говорить о явном прогрессе в наших отношениях.

— У нас нет отношений!

— Но как же?! — он нарочито удивился. — Мы вместе, мирно танцуем…

— Вовсе не мирно, — возразила Докки. — Мы вообще бы не танцевали, если бы князя Рогозина не вызвал его начальник, а вы не оказались поблизости и не заменили его…

— Уверяю вас, здесь нет ничего случайного, — выражение его лица было непередаваемо. — Именно я попросил генерала Игнатьева дать какое-нибудь поручение своему адъютанту, коим является Рогозин. Генерал не смог отказать мне в этой маленькой просьбе.

Докки оторопела.

— О! — только и вымолвила она, пораженная, что он не только мог поступить подобным коварным образом, но и легко в том признаться. Докки вспомнила слова Швайгена, что для Палевского не существует понятия «неудобно», что можно было расценивать как способность графа любыми средствами добиваться своей цели.

«И в то же время все в один голос заявляют, что генерал — благородный человек, — подумала она. — Поди его пойми…»

— К сожалению, — сказал Палевский, — я смог лишь сейчас приехать на бал, а поскольку я намеревался быть вашим партнером в танцах…

— Намеревались?! С чего вы вдруг решили, что я бы приняла ваше приглашение? — ехидно поинтересовалась Докки.

— Вам было бы неловко отказать мне, — его губы вновь дрогнули в улыбке.

Она метнула на него негодующий взгляд. Конечно, ей бы пришлось принять приглашение любого кавалера, пригласившего ее на танец, иначе это выглядело бы верхом нелюбезности по всем правилам приличия. Она боялась, что после перепалки на горе Палевский и не подойдет к ней, но он вел себя так, будто они не ссорились. Докки могла лишь удивляться, как он сумел столь ловко перевернуть всю ситуацию в свою пользу, и она не только не сердилась на него, но и была польщена его вниманием.

— В любом случае мы с вами бы сейчас танцевали, чем мы, собственно, и занимаемся, — он чуть крепче сжал ее талию, и она не знала, смеяться ей или плакать после всего только что услышанного.

«Все равно танец вот-вот закончится, — подумала Докки. — И я буду только рада расстаться с ним». Но она знала, что обманывает себя, потому что, несмотря на его возмутительное к ней отношение, ей доставляло огромное удовольствие танцевать с ним, пикироваться, таять под его взглядами и просто находиться рядом.

Когда закончился вальс, Докки пошла было к своим родственницам, но Палевский удержал.

— Не спешите прощаться со мной, madame la baronne, — сказал он. — Еще не время.

Она удивленно приподняла брови, он же просунул ее руку себе под локоть и повел в сад, куда уже направлялись парами и группами, переговариваясь, шурша платьями и стуча каблуками башмаков, все гости сего празднества.

— Куда мы идем? — спросила она, когда они вышли на улицу.

— Ужин, — напомнил ей Палевский.

Из-за неожиданной встречи с генералом Докки совсем забыла об ужине в саду. Палевский же вдруг вздумал улыбнуться так обворожительно, что у нее стеснилось дыхание.

«О, что же он со мной делает?!» — ахнула она и чуть не застонала, вспомнив, что к столу ее намеревался вести Ламбург.