Дyxless 21 века. Селфи - Сергей Минаев

– Когда?

– Через пару часов.

– А во сколько закончишь?

– Поздно. Потом в гостинице останусь ночевать. У меня завтра дико рано эта чертова пресс-конференция.

– Понятно. – На том конце повисает пауза.

– Созвонимся вечером! – помогаю я закончить разговор.

– Давай! – Она разъединяется.

Иду по бульвару, сосредоточенно пинаю пластиковую бутылку, пока она на улетает на проезжую часть. Еще год назад Оксана предложила бы приехать, думаю я. «Еще год назад он бы пригласил», – наверняка думает она.

Воздух напитан тревогой. Такое состояние, будто перед вечеринкой, на которой ты ни с того ни с сего получишь в нос. Стремом пропитано все: вывески, афишные тумбы, лица людей, фигуры перебегающих дорогу пенсионеров. Хочется спрятаться, от всего сразу. Заваливаю в ближайшее кафе, сажусь за стол, заказываю бокал вина.

За столом напротив мальчик с девочкой, видимо, студенты, обучающиеся архитектуре или изобразительному искусству. Те самые «молодые и энергичные», которым с моей помощью должны были втюхивать страховые продукты. Сидят и рисуют друг друга на бумажной скатерти. Официант приносит им меню.

Мальчик. Вино в кувшине! Тысяча триста рублей! Почему бы и нет?

Девочка (восторженно). Почему бы и нет?!

Мальчик. Белое или красное?

Девочка (порывисто). Сегодня мне все равно!

Мальчик. Сегодня особенный день?

Девочка. Да, разве ты не видишь?

Ее последняя фраза лишь усиливает мой стрем. Почему особенный? В чем особенный? Как-то чересчур кинематографично звучит их диалог. Или это я стал все слишком остро воспринимать? Снова потеют ладони и закладывает в висках. Списываю это на отголоски утреннего происшествия. До начала встречи с читателями сорок минут. Звонит менеджер компании, офис которой я покинул час назад:

– Владимир, вы собираетесь возвращаться?

– Трудно сказать, – отвечаю я после долгой паузы и отключаюсь.

М. Хороший выбор.

Д. Дня или вина?

– А вы можете написать: «Для Ленки! Вова тебя очень любит»?

– Конечно могу. Может, добавить «он на тебе женится»?

– Не, – парень смущенно зарделся, – не надо. Пока рано.

Встреча с читателями окончена, и я нахожу себя сидящим за столом, в отгороженном углу зала продаж, где проходит специальная сессия. Читатели, победившие в конкурсе «знатоков творчества Богданова» (господи, несчастные люди!), получают право на «эксклюзивный автограф, специальную фотосессию и…» (что там еще указано в буклете?). Мне кажется, что люди идут нескончаемым потоком, хотя на самом деле их всего человек пятьдесят. Я машинально пишу на титуле предлагаемые тексты, а сам вот уже минут десять не свожу глаз с девушки восточного типа.

Она стоит почти в самом конце очереди и, кажется, настолько увлечена чтением моей книги, что ее совершенно не волнуют женщина средних лет со спортивной сумкой, мужик в куртке «Боско» и рыжий мальчик во всем джинсовом, последовательно пролезшие вперед нее в очередь за автографом.

– Эй! – кричу я охране. – Офицер!

Что я несу? Почему офицер? Даже сильно милитаризованная синяя форма и фуражка с высокой тульей не придают ему и пяди военной выправки. Этому любителю фастфуда, проживающему на задворках города, который и в охрану-то пошел даже не из любви к ношению резинового фаллоимитатора на боку, а потому, что кроссворды «уважает».

– Э..? – Он поворачивается ко мне словно в замедленной съемке и вопросительно мычит.

– Вы видите, что у вас происходит? Люди без очереди лезут, девушка вон… пройти не может, ее оттесняют и оттесняют…

– Не мое дело, – голосом покойного генерала Лебедя отвечает охранник.

– Не ваше? – Я откладываю ручку. – А ваше какое, интересно?

– Контролировать безопасность, – отвечает он как учили на инструктаже, тщательно пережевывая каждое слово и придавая лицу как можно более значимое выражение.

– Что?! – Меня слегка потрясывает от нахлынувшей злости. – То есть если тут сейчас кипиш со стрельбой начнется, вы станете пули ртом ловить, как в «Матрице»?

– Чё? – Охранник чувствует скрытую угрозу. – В смысле?

– А нет ли случайно у кого-то с собой оружия? – обращаюсь я к залу.

– Шутка, шутка, шутка! – истерично вскрикивает материализовавшаяся рядом Жанна и принимается картинно хохотать. Потом резко меняется в лице и ледяным тоном обращается к охраннику: – Девушку привел, быстро!

– Какую девушку? – искренне не понимает он.

– Какую именно девушку? – Это уже мне от Жанны.

– Да вот же! – Я встаю с места и вытягиваю руку, чтобы указать на девушку.

Автограф-сессия замирает. По очереди пробегает легкая волна ропота. Многие оборачиваются, чтобы посмотреть на ту, из-за которой весь этот сыр-бор. «Восточная» тычет себя пальцем в грудь и беззвучно интересуется: «Я?» Кажется, она даже краснеет от смущения. Какая прелесть!

– Вы, вы, – подтверждаю я. – Подходите ко мне, не стесняйтесь. А то вас так никогда не пропустят.

Охранник протискивается к ней, разрезая толпу, и жестом приглашает пройти к моему столу. Автограф-сессия возобновляется.

– Нет, это поразительно! – обращаюсь я к следующему читателю, Жанне и одновременно ни к кому. – Вы знаете, сколько у нас в стране человек в охране работает?.. Кому?

– Андрею Борисовичу, в дни юбилея, – подсказывает кто-то.

– Как это «в дни»? Он юбилей декаду отмечает, что ли? Как император? Ага. Так знаете? Как, простите?

– Алевтине. Через «а». Можно еще фотографию?

– Конечно. – Встаю, механически сгребаю девушку в объятия.

– Не знаем, – отвечает за всех Жанна.

– Семь миллионов! Спасибо, – сажусь обратно. – Кем оставаться?

– Настоящим человеком! – доверительно наклоняется над моим ухом кто-то в очках.

– Да, конечно, это самое важное, – заученно отвечаю я. – Так вот, это же с ума можно сойти! Вы понимаете? Пять! Пять процентов населения задействовано в охране.

– Кошмар, – полувопросительно соглашается Жанна.

– И ведь это самые продуктивные пять процентов. Самые молодые, самые энергичные. Те, которые, по идее, должны страну развивать, и все такое. Правильно?

– Правильно, – говорит парень из очереди. – А они херней заняты.

– А они развивают печатную промышленность. Кроссворды эти…

На автомате я пишу всем одно и то же и чуть было не ошибаюсь в имени читателя.