Семейные тайны - Энн Мэтер

Этот взрыв заставил Кэсс задрожать. Неужели она ошиблась, ошеломленно гадала она. Неужели ошиблась бабушка Бена? Знал ли Бен, что он не сын Гвидо Скорцезе? Под его непреклонным взглядом Кэсс оказалась не готова к игре.

Прежде чем Бен успел полностью остановить машину, Кэсс пошарила ладонью по двери, нашла ручку, нажала на нее и выбралась наружу. Сквозь деревья Кэсс увидела блеск, показавшийся ей гладью воды, и вскоре, еще немного удалившись от машины, поняла, что Бен действительно совершенно случайно остановил машину всего в нескольких ярдах от того самого озера, где раньше днем Кэсс видела купающихся детей. И нравится ему это или нет, решила Кэсс, она все-таки окунется. Бену необходимо успокоиться, и Кэсс хотела дать ему на это время. Да и она сама после недавней перепалки нуждалась в коротком отдыхе, чтобы прийти в себя.

— Кэсс! Кэсс, куда ты идешь, черт побери?

Петляя между деревьями, она слышала, как Бен открыл дверцу и позвал ее. Однако в его голосе слышалась прежняя ярость, и Кэсс не удосужилась ответить. Она до сих пор чувствовала обиду и злилась на его слова, а мысль о том, что завтра ей придется вернуться в Англию, стала последней каплей. Неудержимый восторг, который она ощутила, когда бабушка Бена рассказала ей семейную тайну, не мог просто вспыхнуть и угаснуть, как свечной огарок. Если Бен ничего не знает, она должна признаться ему. Теперь Кэсс казалась просто немыслимой жизнь без человека, которого она любила.

Перед ней появились серебряные в свете восходящей луны тихие воды озера, окаймленного зарослями тростника. Кэсс наткнулась на чудесный уголок, который обступали темные стволы деревьев, а под ногами стелилась сочная трава. Даже в темноте она не испытывала здесь никаких опасений, хотя и чувствовала себя заключенной в темницу мрачных мыслей. Что же делать? Что можно предпринять? Имела ли она право разрушить дружбу и доверие? Знала ли она наверняка, что Бен разделяет ее чувства?

При всей своей деланной браваде Кэсс вздрогнула, услышав за спиной шаги. Она оглянулась через плечо — в лунном свете ее лицо казалось застывшим и белым — и поняла: человек, нашедший ее на берегу озера, похоже, признал свое поражение.

— Это я, — хрипло пробормотал Бен, подступая ближе, так что Кэсс ощутила, как ее чувствительной кожи касается его жаркое дыхание. Бен покачал головой и повернулся к озеру. — Итак, ты все-таки нашла озеро. Напрасно я спорил с тобой. Ты всегда умеешь добиться своего.

— Это правда? — Голос Кэсс внезапно сел. — Я добилась своего, Бен? — Она сделала паузу. — Значит ли это, что ты искупаешься со мной?

Дыхание Бена стало прерывистым, когда он снова взглянул на нее.

— Здесь ты купаться не будешь, — ровным тоном заявил он.

— Почему бы и нет?

— Потому, что не будешь.

— Это не ответ, — заявила Кэсс, сбрасывая босоножки. — Разве не приятно походить по траве босиком?

— Кэсс! — Он терял власть над собой, и Кэсс чувствовала это. Но чем обернется его растерянность — взрывом страсти или просто гнева, — она не осмелилась предположить.

Шагнув ближе к берегу, туда, где волны тихо ударялись об узкую полосу гальки, Кэсс вошла в воду.

— Ой, холодно! — воскликнула она, вновь выскакивая на траву. — Но так приятно, — добавила она, — словно прикосновение шелка к коже.

— Попробовала — и хватит, — мрачно возразил Бен, хватая ее за руку, но Кэсс сумела увернуться.

— Тебе меня не остановить, — насмешливо произнесла она, сдвигая с плеч бретельки платья. — Ну, не будь занудой! Разве тебе не хочется избавиться от этой тесной, неудобной одежды?

В ее словах отчетливо прозвучал намек, и Бен выругался, как показалось Кэсс, весьма витиевато.

— Этим ты не заставишь меня передумать, — зло предупредил он. — Только подтвердишь мое мнение о тебе. Ты готова вернуться?

Пальцы Кэсс застыли, и все ее нервное возбуждение мгновенно угасло. Снова надвинув бретельки на плечи, она попыталась выровнять дыхание. Однажды она прочла: если человек сможет контролировать свое дыхание, то он овладевает собой, или нечто вроде этого.

— Так мы едем?

Бен обратился к ней холодным и чужим тоном, и Кэсс вгляделась в его лицо в бледном свете, гадая, в самом ли деле он презирает ее или только делает вид.

Вечер обещал быть таким чудесным, чуть не всхлипнула она и тут же переполнилась презрением к тому, что едва не дала волю слезам. Неужели все испортило то, что она подарила девочке браслет?

— Бен… — робко начала она, застыв вместо того, чтобы надеть босоножки, и он застонал.

— Не сейчас, Кэсс.

— Нет, сейчас, — настаивала она, смахивая со щеки непокорную слезу. — Ты… ты и вправду ненавидишь меня?

— Нет, я не испытываю к тебе ненависти. — Бен провел ладонью по волосам. — Вспомни, Кэсс, я никогда не говорил, что ненавижу тебя. Просто мы… несовместимы, вот и все. И давай покончим с этим.

Кэсс облизнула пересохшие губы.

— И ты на меня не сердишься?

— А, вот ты о чем! — Бен возвел глаза к небу. — Конечно, сержусь! Ты наговорила глупостей и заставила меня совершить нелепый поступок! И после этого я не должен сердиться? За кого ты меня принимаешь?

Он повернулся к машине, но Кэсс не унималась.

— Я думала, ты ко мне неравнодушен, — заметила она, рассеянно ковыряя ногой кочку. — Я думала, ты меня любишь…

— О, Кэсс! — на этот раз он произнес ее имя с мукой в голосе. Когда он оглянулся на нее, уже стоя на краю поляны, Кэсс поняла, что наконец-то пробилась сквозь его защитную оболочку. — Да, я тебя люблю, — хрипло пробормотал он, возвращаясь к ней словно на свинцовых ногах. — Но мы оба знаем, что это бессмысленно, верно? Так почему ты не хочешь вернуться в машину и перестать мучить нас обоих?

Кэсс испустила прерывистый вздох.

— Потому… потому что я знаю: ты мне не брат!

Бен уставился на нее вытаращенными глазами.

— Что?

— Мне известно, что ты мне не брат, — неуверенно повторила Кэсс, гадая, знает ли правду сам Бен. — Твоя бабушка рассказала мне… о том, что твой отец погиб, наткнувшись на мину, которая пролежала в земле со времен прошедшей войны, и о том… как твоя мать вышла замуж за моего отца, обнаружив, что она беременна. — Кэсс выжидательно помедлила. — Твоя бабушка говорила, что ты об этом знаешь — это правда, да? О, Бен, перестань так смотреть на меня! Ты даже не представляешь, как много это для меня значит. Ради Бога, скажи хоть что-нибудь — скажи, что это не ложь!

— Это не ложь.

Но Бен, похоже, не собирался прыгать и кричать от радости, как хотелось Кэсс и чего она ждала от него. В чем же дело? Неужели он не рад тому, что она узната правду? Тайна многое объясняла, и в первую очередь — ее неудержимое влечение к Бену. Это влечение было отнюдь не извращением, не стремлением к инцесту, а мгновенным узнаванием единственного человека, которого она всегда любила.