Хризантема с шипами - Делия Росси

– Немедленно извинись перед леди Александрой, и я тебя больше не задерживаю, – процедил Уинтшир, и, при взгляде на него, мне снова стало не по себе. Ярость, что не так давно клокотала в моей душе, не шла ни в какое сравнение с холодным бешенством, застывшим в его глазах.

– Ты меня выгоняешь? Меня?

Алан взмахнул рукой, которой до этого удерживал платок, но тут же выругался и приложил его обратно.

– Редклиф, что происходит?

– Ты меня слышал, – ответил граф и повторил: – Немедленно извинись перед миледи.

Алан прищурился, пытаясь понять, насколько граф серьезен, а потом скривился и нехотя буркнул:

– Прошу прощения, леди Александра.

Я ничего не ответила. Мне не нужны были эти вымученные извинения.

– Можешь идти, – ровно произнес граф.

Он уже полностью овладел собой, и его лицо казалось бесстрастным, но где-то в самой глубине синих глаз все еще мелькали отголоски недавней бури.

– Ты это не серьезно.

Алан недоверчиво хмыкнул и тут же прижал платок плотнее.

– Не вынуждай меня звать Саймона, – спокойно, но непреклонно сказал граф.

– Ты пожалеешь об этом, Уинтшир, – злобно прищурившись, пообещал Алан, и, широко шагая, направился к лестнице, а я смотрела ему вслед и чувствовала, как отпускает напряжение и насколько легче стало дышать.

– С вами все в порядке? – спросил меня граф.

Я молча кивнула. Мне не хотелось ничего говорить. Да и что тут скажешь?

– Идемте, я провожу вас в комнату.

Уинтшир подал руку, и я, поколебавшись пару секунд, ее приняла.

– Кто это был? – почти дойдя до своих покоев, спросила графа.

– Друг, – коротко ответил тот и добавил: – Бывший.

– И много у вас таких друзей?

– Миледи, я должен попросить у вас прощения, – не ответив на мой вопрос, напряженно произнес Уинтшир. – В моем доме вы подверглись нападению. Этого больше не повторится. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

– Очень надеюсь.

Я коснулась оцарапанной щеки. Взгляд графа остановился на моем лице.

– Вы позволите?

Уинтшир аккуратно отвел мою руку и невесомо провел по ране. В ту же секунду боль и жжение исчезли, словно их и не было.

– Благодарю, – прошептала я, но граф не торопился отнимать ладонь. Он продолжал осторожно поглаживать мою щеку, и это прикосновение ощущалось как нежная ласка. И мне вдруг захотелось закрыть глаза и поддаться. Поверить. Позволить себе капельку чужого тепла.

«Алекс, очнись! – вспыхнула внутри отрезвляющая мысль. – Этот человек – убийца! Ты что, забыла? То, что он спас тебя от насильника, еще не меняет того, что он сам такой же насильник».

Я вздрогнула и поспешно отстранилась, а граф понимающе усмехнулся.

– Светлой ночи, миледи, – открыв дверь моих покоев, попрощался он и, не оглядываясь, пошел к себе.

Грасс! Он до сих пор чувствовал отголоски ярости, и никак не мог ее унять. Испуганные глаза Александры, ее бледное лицо, рана на щеке… Редклиф едва сумел сдержаться, чтобы не прикончить Алана прямо там, в темноте коридора. Сам от себя не ожидал, что так отреагирует. Проклятье! Это его женщина. Его жена. И ей было больно!

Он сжал кулаки и попытался выдохнуть. Гверхов Алан! Редклиф всегда знал, что приятель с гнильцой, но раньше его это не трогало. А сейчас он готов был собственными руками придушить Хилла, посмевшего прикоснуться к Александре.

Он прошел к окну, распахнул створки и высунулся едва не по пояс, вдыхая ночной воздух. Ветер прошелся по лицу, остудил голову, и Редклиф задумался. Откуда взялись эти бешеные эмоции? Почему он так разъярился? И отчего постоянно думает о жене, не в силах забыть ее взгляд, ее улыбку, нежный голос? Каждый день, каждую ночь, почти беспрестанно. Настоящее наваждение. Изгиб бедер, тонкая талия, полновесная грудь, родинка на щеке, – все это манило с самой первой встречи, не давало расслабиться, притягивало своей тайной. И ему хотелось разгадать эту тайну, снять с нее все покровы, добраться до сути. До души, скрытой за прямым взглядом серых глаз.

Он сжал в руках четки, пытаясь избавиться от ненужных эмоций, но верное средство сегодня не помогало. Александра была везде. Он чувствовал ее запах. Ощущал незримое присутствие. Знал, где она и куда направляется. Видел, как преображается замок, как ожили слуги и как меняется цветок на двери между спальнями. Хризантема Черных лордов. Древний символ женского начала. Редклиф хорошо помнил старую легенду о первом графе Уинтшире, который после свадьбы преподнес молодой жене необычный подарок – диковинный белый цветок с длинными острыми лепестками. Летописец упоминал, что графине он так понравился, что она зачаровала цветок, и тот отпечатался на полотне двери, соединяющей супружеские спальни. Как символ вечной любви и верности. И с тех пор повелось, что каждый Черный лорд дарит своей молодой жене белую хризантему. А после их первой ночи на двери появляется новый лепесток.

Редклиф не придавал большого значения семейным историям, но эта ему нравилась. Хотя к себе он ее никогда не относил. Брак виделся ему чем-то слишком отдаленным и неопределенным. Да и подходящей женщины, которую захотелось бы ввести хозяйкой в Горленд, не было. Кто ж знал, что ему достанется такая вот хризантема? С шипами…

Сигнал голософона заставил его отвлечься.

– Что, Саймон? – отодвинув камень, спросил он.

– Руфус Блэк только что заселился в гостиницу. С ним двое сопровождающих.

Проклятье! Все-таки слухи оказались правдой.

Редклиф подобрался. Все недавние лирические размышления разом вылетели из головы, и он жестко произнес:

– Узнай имена и постарайся выяснить, зачем приехали. Отправь людей, пусть следят за Блэком днем и ночью, и докладывай обо всем. Важна каждая мелочь. Куда ходит, с кем встречается, кто у него бывает. Все, Саймон, действуй!

– Понял, милорд, – ответил Саймон и отключился, а Редклиф закрыл окно и крепко сжал четки.

Ночь, которая началась так отвратительно, просто не могла закончиться ничем хорошим.

Проснулась рано. Дел было много, поэтому я быстро проглотила сваренную Малышом Бадди кашу, надела легкий костюм с модной зауженной юбкой и отправилась смотреть сдаваемые в аренду дома. Разговор с проснувшимся духом замка решила отложить на вечер. С одной стороны, я не хотела попасться на глаза прислуге или графу, а с другой – рассчитывала разбудить любопытство духа, заставить его с нетерпением ждать продолжения нашей беседы. Папа говорил, что духи – как дети, такие же любопытные и непосредственные. И очень любят разгадывать загадки. Именно поэтому я не стала продолжать знакомство, предоставив духу помучиться неизвестностью, и выбралась из замка.