Звонок из прошлого - Бен Элтон

– Ой, ради бога, Полли! Неужели вокруг тебя все еще одни фашисты? Неужели ты еще не выросла из всех этих игрушек?

– А ты, неужели ты еще не дорос до того, чтобы иметь собственное мнение? – Уничтожающее презрение Полли едва не опалило Джеку брови. – «Я выполнял приказы!» – передразнила она, пародируя американский акцент. – И что, неужели они приказали тебе никогда не писать писем? Никогда не звонить? Исчезнуть с лица земли и шестнадцать лет близко не подходить к телефонам в Америке?

– Просто они бы этого не одобрили.

– А если бы они приказали тебе вставить в задницу зонтик и раскрыть его там? Ты бы тоже это сделал?

– Да, конечно. – Разумеется, он бы это сделал. А что она думает, кто он такой? Он солдат. Неужели она думает, что солдаты делают только те вещи, которые им нравятся?

– Ну, хорошо. Надеюсь, что они это еще тебе прикажут. И не простой зонтик, а какой-нибудь чудовищно огромный, пляжный, с заостренным концом и перекрученными спицами.

Джек посмотрел на часы. Было около половины третьего. На следующий день к обеду его уже ждут в Брюсселе. Это значит, что самое позднее он должен вылететь из Лондона в 10.30.

Полли поймала его взгляд.

– Очень сожалею, я, кажется, тебя задерживаю.

Джек ненавидел, когда с ним так разговаривали.

Насколько он помнил, женщины всегда чувствовали себя задетыми, когда он смотрел на часы. Как будто бы его желание точно знать время и соблюдать свои договоренности было для них смертельным оскорблением, ослабляющим их личное влияние.

– Просто я люблю точно знать время, вот и все.

– Сейчас четверть третьего ночи, Джек! Мы ведь это уже установили!

Вовсе нет. Сейчас уже полтретьего ночи, а Джек должен был точно соблюдать свой график.

– Полли, поверь мне, – сказал он. – Я понимаю, что должен был связаться с тобой заранее. Не проходило дня, чтобы я о тебе не думал. Ни единого дня.

Полли просто не знала, верить ему или нет. Все это казалось очень сомнительным, но, с другой стороны, если он говорил правду, тогда все было просто замечательно. Замечательно, что все эти годы, особенно первые годы, когда она чувствовала себя особенно несчастной и подавленной своими хроническими неудачами, он о ней постоянно думал.

– Просто до этого дня они ни разу не посылали меня в Британию, вот и все, – продолжал Джек.

– И за это время у тебя ни разу не было отпуска?

Да что она вообще может об этом знать? Она не знает ничего. Разумеется, у него были отпуска. То есть случались дни, когда он не должен был заниматься планированием смертей тысяч вражеских солдат. Дни, когда он бывал совершенно свободен и мог себе позволить отправиться на рыбалку или прокатиться на машине вдоль побережья. Однако люди в его положении в некотором смысле вообще не имеют отпусков, то есть настоящих отпусков: отпусков, которые освобождают их от всех обязанностей и от всего того, кем и чем они были. Джек никогда не был просто Джеком – ни одного мгновения, – он был только генералом Джеком Кентом, одной из самых важных фигур в системе обороны Соединенных Штатов. Двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году.

– Я всегда на работе.

– Ой, ради бога!..

– Я говорю так, как я это вижу.

– Да, конечно, так же, как и я. А я сейчас вижу перед собой труса и дерьмо.

– Ой, Полли, что ты говоришь… Я не трус.

Он всегда умел ее рассмешить. Этот непринужденный, хладнокровный, самоумаляющий юмор, который могут себе позволить только сильные, уверенные в себе люди. Полли почти расслабилась и начала смеяться вместе с ним. То есть не громко смеяться, но на короткое мгновение в уголках ее губ показалось какое-то подобие слабой улыбки. Он это заметил, и она знала, что он это заметил, но решила так просто не сдаваться.

– Значит, теперь, почти через семнадцать лет, твоя «работа» привела тебя опять в Англию, и всего на одну ночь?

– Да. На одну ночь.

– И ты не мог меня даже предупредить заранее? Ты не мог позвонить мне из аэропорта?

– Нет. Я не мог тебя предупредить. Я очень сожалею, но у нас так принято. Все, что я мог сделать, это прийти, и я пришел. Сегодня вечером я прилетел в Брайз-Нортон и оттуда пришел прямиком сюда.

Разумеется, это была ложь, но Джек чувствовал, что в каком-то смысле это была скорей правда. В конце концов, он же действительно хотел прийти прямо к Полли. И пришел сразу же, как только обстоятельства ему это позволили, сразу же после того, как покончил со своей презентацией Кабинету и пожелал всего наилучшего послу.

Его ложь сработала. Полли посмотрела Джеку в глаза. Он пришел прямо к ней. В этом действительно что-то было такое… Что-то волнующее, чего она действительно не могла отрицать. Точно так же она не могла отрицать, что он остался таким же красивым. Даже еще красивее, чем раньше. Ей нравилась седина на его висках и нравилось то, что он теперь не носит свои дурацкие усики в стиле Барта Рейнольдса. Казалось, он похудел, стал крепче, выносливее. И с годами совершенно не постарел.

Но тут она вспомнила, что ненавидит его. Что он покинул ее, не сказав ни слова на прощание – даже «всего хорошего» и то не сказал! Он был дрянью.

– Но это же абсурдно, Джек! Черт возьми, я себе спокойно спала! Что ты там наговорил? Что ты пришел прямо сюда? Но почему? Почему ты пришел прямо сюда? Я постарела на семнадцать лет. Мы же расстались почти двадцать лет тому назад…

– Шестнадцать лет и два…

– Да-да, я знаю, знаю! Я знаю, как давно это было! Но то была другая жизнь! Сейчас мы друг друга совсем не знаем! Мне следует вышвырнуть тебя вон.

Джек молча взглянул на Полли. Он не проронил ни слова, но под его внимательным взглядом Полли почувствовала себя очень неуютно. Казалось, Джек вот-вот собирается облегчить перед ней душу, поделиться с ней своими тайнами. Но затем, судя по всему, решимость покинула его: плечи его поникли, он опустил глаза и тяжело вздохнул.

– Ты права, – сказал он наконец. – Это глупо. Абсолютно глупо. Просто сумасшествие. Мне лучше уйти.

Джек повернулся к двери, поникший и потерянный, – ни дать ни взять человек, чьи самые сокровенные, отчаянные и безнадежные мечтания вдруг оказались растоптанными. Разумеется, его прием сработал.

– Не будь идиотом! Ты же не можешь сейчас просто так взять и уйти!

– Я решил, что ты хочешь именно этого.

– Нет! Это несправедливо! Не хочешь же ты сказать, что ждал все эти шестнадцать лет и два месяца только того, чтобы вот так вдруг поднять меня среди ночи с постели, ворваться в мою жизнь, а потом так же неожиданно из нее исчезнуть!

Снова возникла пауза.

– Так, значит, ты не хочешь, чтобы я уходил?

– Я и сама не знаю, чего я хочу.