Быть Джоном Ленноном - Рэй Коннолли

признавал: «Я и играть-то выучился лишь для того, чтобы, пока я пою, хоть что-то шумело рядом».

Они играли в злачных местах Мерсисайда, но тедди-бои были в худшем случае двинутыми на моде подростками. В Гамбурге Beatles познали мир настоящего насилия. Вечером, ближе к ночи, в «Индру» приходили гангстеры и заказывали… нет, скорее требовали песни. Здесь были моряки со всего мира — и из Восточной Европы, и из Советского Союза, — и все искали, как скоротать часок-другой. Приезжали «отдохнуть и поправить здоровье» американские солдаты из своих частей, разбросанных по Западной Германии, уставшие после недельных маневров или бессонных ночей на границе с Восточной Германией. Им всем хотелось веселья, хотелось девушек, хотелось выпить. В целом «Индра» был напитан горючей смесью спирта и тестостерона, и драки случались там постоянно.

Впрочем, персонал мог о себе позаботиться. «Официанты, бывало, как выхватят складные ножи или дубинки, и понеслось, — рассказывал Джон. — В жизни не видел таких бандюганов». Один из телохранителей Кошмидера, Хорст Фашер, когда-то ненароком убил парня в уличной драке. В прошлом он был чемпионом по боксу среди профи. Битлам Хорст нравился. «Мы думали: вот хорошо, вдруг с нами что случится, а он за нас…»

С ними ничего не случилось — они с кривыми улыбками смотрели со сцены на творившийся кровавый хаос, пока в глаза, просочившись с улицы, не въедался слезоточивый газ, используемый полицией для разгона уличных драк. Джон говорил: «Родился-то я, может, и в Ливерпуле, но вырос я в Гамбурге».

Но только не стоит думать, будто на битлов сходилась одна пьянь, матросня, уголовники да шалавы. Приходили и работяги, юноши и девушки из магазинов и контор в Санкт-Паули. Приходили и приводили подруг взволнованные рокеры в кожаных куртках — еще бы, ведь они слушали живьем ту самую музыку, какую до этого слышали лишь на радиостанциях американских вооруженных сил.

Beatles играли все лучше, и вскоре у них сформировалась своя преданная аудитория, так что спустя несколько недель Кошмидер перевел их в свой более крупный клуб — «Кайзеркеллер». Derry & The Seniors уехали, и Аллан Уильямс вернулся в Гамбург с еще одной ливерпульской группой — Rory Storm & The Hurricanes, с которыми Beatles теперь чередовались каждую ночь. В Ливерпуле обе группы, скорее всего, друг о друге и не слышали, но теперь вели дружеское соперничество. И почти сразу Beatles заметили, какой прекрасный у «Ураганов» ударник. Он выступал под именем Ринго Старр, лишь слегка изменив настоящее — Ричард Старки. Они всегда звали его Ричи.

То была эра эпистолярных посланий, ныне уже миновавшая. Но в те дни для молодых людей, оказавшихся вдали от дома, письма были очень важны — и битлы в этом плане ничем от других не отличались. Письма становились главной темой популярных песен, и хотя Beatles еще не слышали The Marvelettes с их хитом «Please Mr. Postman», который сами же потом возродят, Пол уже написал одну из версий «P. S. I Love You». Они пели о письмах, они ждали писем, и каждый из них часто писал домой. В отношениях Джона и Мими иногда бушевали бури, но это не мешало ему писать ей, а ей это не мешало передавать в музыкальный магазин Фрэнка Гесси заработанные Джоном деньги, чтобы покрыть рассрочку за гитару.

Но самым важным для Джона, несмотря на его ныне волнительную жизнь, были письма Синтии, в которых та рассказывала, как в сонном Хойлейке лето превращается в осень и как ей живется без него. Письма приходили с фотографиями — их она делала сама в фотобудке супермаркета Woolworths: выпячивала грудь и томно прикрывала глаза, надеясь, что выглядит сексапильно, как он всегда просил. Она не знала, что происходит в Гамбурге, но знала своего мужчину и его желания — и стремилась угодить ему изо всех сил.

Его ответные письма, а их было несколько за неделю, были подробными и длинными. Он рассказывал ей обо всем. Ну, не совсем обо всем… Он писал о любви и чувствах — и эти письма неизбежно получили бы рейтинг 18+: позже она стыдливо вспоминала строчки про его мысли о ней и про «трепещущий пульсатор». «Самые сексуальные письма по эту сторону от Генри Миллера, — будет он хвастаться позже. — Некоторые по сорок страниц длиной».

Но в них было и другое. Он по-прежнему был не уверен в себе и отчаянно желал знать, не нашла ли она себе другого парня. «Люблю, люблю, люблю тебя, — писал он. — Дождись меня». Она выполнила его просьбу.

Сам же он вскоре по приезде в Германию легко изменил ей с девушкой за барной стойкой. Интересно, он хоть когда-нибудь думал о том, сколь лицемерны его непрестанные уверения в вечной любви и преданности, которые он штамповал в письмах Синтии? Наверное, да. Но ему было важно одно: сохранять ее верность. А не хранить верность ей.

15. «Какой быть женщине? Развратной и неслышной»

«Кайзеркеллер» был гораздо больше, с танцполом и неоновой уличной вывеской. Однажды вечером по дороге домой мимо него проходил молодой художник по рекламе Клаус Форман — и услышал отголоски рок-музыки. От нечего делать он зашел и сел, слушая, как завершают свой сет Rory Storm & The Hurricanes. Они были неплохи, но затем на сцену вышли Beatles, и с первых же аккордов «Sweet Little Sixteen» Клаус пропал. Он вернулся на следующий вечер, и на следующий, а потом убедил свою девушку пойти с ним вместе. То была Астрид Кирхгерр. Обычно она не посещала столь грубых мест, как «Кайзеркеллер», но, когда все же решилась, энергия, порожденная Beatles, ее околдовала. Джон в шутку костерил собравшихся «нациками» и зиговал со сцены. Публика находила это забавным.

Астрид, умная и симпатичная ассистентка фотографа, недавно окончила Гамбургский художественный колледж. В черной одежде, светловолосая, с модной короткой стрижкой — это была одна из тех девушек, на которых сразу обращаешь внимание. В тот год на экраны вышел французский кинохит «На последнем дыхании» Жан-Люка Годара, и Астрид выглядела как юная Джин Сиберг. Франция была европейской законодательницей мод, и Астрид, представительница среднего класса и образованной богемы, хотела походить на француженку, а не на немку. Когда они с Клаусом начали приводить своих друзей в «Кайзеркеллер», Beatles стали замечать, что привлекают новую публику, студентов, которых Джон прозовет «экзистами» — слишком длинным ему казалось несокращенное «экзистенциалисты».

Джона всегда влекло к умным женщинам и девушкам, с которыми было о чем поговорить, и Астрид его впечатлила. Ей было