Гобелен - Карен Рэнни

— О гордость, лежащая в основе человеческой слепоты и косности, о гордость — извечное знамя дураков!

Граф вздрогнул и невольно сжал кулаки.

— Алекс, присядь, а то вена у тебя на шее сейчас лопнет. Что я такого сделала? Чем вызвала столь бурный гнев?

Она не могла поверить в то, что гнев его не утихнет, и ей просто не приходило в голову, что он может выбрать другую спальню, не ту, что предназначалась им как молодоженам. Она не предполагала, что муж вдруг развернется и уйдет.

И теперь Лаура, понурившись, сидела на постели. Граф уже в дверях заявил:

— Продолжайте развлекаться цитатами в одиночку, миледи. Я не желаю вас слушать!

Граф Кардифф, закаленный в боях офицер, способный, как ему казалось, найти выход из любой ситуации, вышел из (пальни своей жены с видом триумфатора — вышел, не удостоив ее напоследок и взглядом.

Он нашел убежище в одной из комнат для гостей.

* * *

Ни с одной из героинь столь любимых Лаурой романов ни разу ничего подобного не случалось. Их смелость всегда вознаграждалась, их очарование неизменно возводило их на пьедестал, и возлюбленные, которых героини поучали, неизбежно приносили им свои извинения. Мужчины роняли скупые слезы или, не стыдясь, рыдали; случалось так, что герои романов были готовы покончить с собой, думая, что не встречают взаимности, но чтобы поступать так, как поступил Алекс… Такого в книгах не случалось ни разу.

Героини, конечно, не всегда бывали добродетельны, но ни одной из них не случалось провести первую брачную ночь в одиночестве.

Впрочем, ни одна из героинь не действовала столь прямолинейно и глупо, как она.

Но ведь Алекс сам говорил ей о том, что она подарила ему веру, когда он уже изверился, и надежду, когда он уже и не мечтал ее обрести.

Если он считал ее способной на это, то почему же не считает способной быть ему женой? Да, она поступила неосмотрительно и готова была в этом признаться, но ведь поступки ее диктовались лишь желанием вытащить его из им же созданной тюрьмы. Лишь ради этой благой цели она устроила маскарад.

Она любила его, когда была девочкой, она не разлюбила его и тогда, когда увидела в маске. Она продолжала любить его сейчас, когда он открыл перед ней свое лицо. Для нее он оставался Алексом — ее Алексом.

В конце концов терять ей было нечего. Он кричал на нее, а она лишь улыбалась в ответ. Он оказался самым вздорным из мужей, а она — нежнейшей из жен. Он угрожал ей, а она лишь указывала ему на то, что он не прав, причем весьма деликатно.

Ну как еще до него достучаться?

Увы, в голову ей совершенно ничего не приходило.

Вероятно, единственный способ добиться своего — это поговорить. Разве дядя Персиваль не сказал ей об этом сегодня в саду? «Речь — это то, что отличает нас от животных» — так, кажется, выразился дядюшка.

Ей очень хотелось подумать о будущем, но едва ли стоило строить планы на будущее, пока не состоялся разговор с Алексом.

Как знать, может, у нее и получится.

Словно призрак, Лаура бродила по темному дому и заглядывала в пустые комнаты, попадавшиеся на пути. В конце концов удача ей улыбнулась — она нашла его.

Он лежал в постели лицом к стене, лежал, едва различимый в темноте. Лаура вошла и поставила на стол подсвечник с горящей свечой. Она прекрасно понимала, что следует быть осмотрительной, ведь от этого разговора зависело очень многое, если не все.

— Алекс, — Лаура присела на край кровати, — Алекс, прости меня.

Он хранил молчание.

— Пойми, Алекс, — продолжала она, — я явилась в Хеддон-Холл только ради того, чтобы с тобой поговорить. Я писала тебе, но ты не отвечал на мои письма.

Граф по— прежнему молчал, но Лаура и не думала сдаваться.

— Понимаешь, я всегда тебя любила. Наверное, мне надо было сразу тебе все сказать, но я боялась, что ты прогонишь меня. Потом, когда я узнала, что ты собираешься жениться, я хотела умереть. Откуда мне было знать, кто твоя будущая жена? Кроме того, — добавила она уже с некоторым раздражением в голосе, — ты меня не узнал. Ни тогда, ни потом.

Его молчание начинало действовать ей на нервы. Лаура решила, что пора открыть карты.

— Ладно, — пробормотала она, — признаю, что я действительно пришла сюда лишь в надежде увидеть тебя, а потом я изменила свои планы. Я хотела тебя скомпрометировать. Ну, теперь ты доволен? Я намеревалась соблазнить тебя, а потом, сказав, кто я такая, заставить на мне жениться.

Лаура невольно пожала плечами; она не понимала, почему граф молчит.

— Итак, ты угодила в ловушку, которую сама же расставила, — раздался у нее за спиной голос мужа.

Лаура резко обернулась и поднялась с постели.

— Наверное, пора оставить нашего гостя в покое, — продолжал граф. — Ведь ты уже поведала ему наши самые интимные секреты.

Лаура в недоумении уставилась на постель.

Сообразив, что жена в этот момент едва ли способна что-либо предпринять, Алекс подошел к ней и молча вывел из комнаты.

И тотчас же раздался громкий смех Уильяма Питта, второго человека в государстве. Министр от души веселился. Он был весьма рад, что молодая графиня, присев на кровать, не отдавила его больную ногу.

Алекс не проронил ни слова, пока они не подошли к двери спальни.

Лауре ужасно хотелось упасть в обморок, но, во-первых, она не была уверена в том, что на мужа это подействует, а во-вторых, ей ни разу в жизни не приходилось лишаться чувств — у нее было отменное здоровье.

Граф старался не замечать ни распахнутого халата Лауры, ни румянца на щеках, весьма ее украшавшего. Остановившись у порога, Алекс приподнял кончиком пальца подбородок жены, на удивление миролюбивым тоном пожелал ей спокойной ночи и тотчас же покинул спальню.

Лаура была в отчаянии. Вот так первая брачная ночь!

Она ворочалась с боку на бок на широкой кровати, но ей никак не удавалось уснуть. И вообще разве молодые жены спят в первую брачную ночь?!

Он редкостный упрямец! Но какой замечательный!

Лаура в сердцах ударила локтем в подушку. Если уснуть не удается, надо занять себя чем-нибудь еще. Надо придумать, как совладать с ним. Да, надо придумать…

Она очнулась от тяжелого сна, когда Мэри принесла ей чашку горячего шоколада и тосты.

— Простите, миледи, я не хотела вас будить.

— Ничего страшного, Мэри.

Лаура подумала о том, что гораздо приятнее было бы проснуться в объятиях Алекса.

Увы, перспектива примирения с мужем казалась весьма туманной. Граф куда больше жаловал ее, когда она являлась к нему в обличье нищей дочери пастора.