Наперегонки со смертью - Андрей Воронин

Банда оказался слишком заведенным, чтобы такие ласки могли продолжаться хоть сколько-нибудь долго, и он кончил буквально сразу же, долго, горячо и бурно.

Не успела Лариса взглянуть на парня, озадаченно решая, стоит ли ей продолжать или для него хватит пока, как Банда, по-мальчишески желая еще и еще, опрокинул ее навзничь, неистово срывая с бедер узкую юбку и кружевные трусики, на самом деле оказавшиеся белыми.

Он взял ее с размаху, горячо, мощно…

Она стонала и билась под ним, то ли ловко подыгрывая, то ли действительно теряя контроль над собой под бешеным натиском страсти, охватившей мужчину и толчками передававшейся от него к ней, с каждым движением разливавшейся по ее телу горячей волной…

Они оказались на самой вершине блаженства одновременно, рычанием и криками возвестив о своей победе, а потом затихли, утомленные и счастливые, даже не найдя сил, чтобы освободиться друг от друга.

— Ну ты даешь! — только и смогла выдохнуть Лариса, когда Банда наконец покинул ее, устало повалившись на спину рядом, раскинув ноги и руки и закрыв глаза от необыкновенного, так редко испытываемого им ощущения.

Лена тоже успешно прошла «экзамен» у Кабана, и девушки были зачислены в «штат» гостиничных проституток, контролируемых их «фирмой», и в тот же вечер были сданы под опеку толковой и распорядительной Светланы…

* * *

С того вечера Банда словно с цепи сорвался — он как будто спешил получить от природы разом всех женщин, которых он упустил, как ему казалось, за свою жизнь.

Ни одной ночи он не провел в своей квартире один, каждый вечер старательно подбирая себе пару среди «работниц» Виктора Алексеевича.

Кабан, видя такую прыть своего стажера, только посмеивался.

— Ты, Банда, не спеши, еще наиграешься. Обрыднут тебе эти девки по самое горло, — поучал он парня с видом умудренного опытом старца. — Ты на меня посмотри. Сначала, как меня сюда взяли, тоже каждую перепробовал, проверил, а теперь толком и возбудиться не могу, надоели хуже горькой редьки. Только порнуха какая-нибудь свежая и спасает. А то бы жена окончательно обиделась… Кстати, есть у меня задумка — надо нам открыть свою студию. Говорят, русские фильмы обалденным спросом пользуются. И окупаются в момент…

— Ты серьезно, что ли?

— Я тебе говорю! Мне тут днями кассету приносили посмотреть, так я даже не понял сначала, что это русские сделали. Знаешь, как обычно, — трахтрах! Ох-ах! Но поролись, я тебе скажу, капитально.

Снято покруче, чем у шведов. Вот… А потом слышу:

«Еще!», «Ох, хорошо!», «Дай мне его!» Ни черта себе, думаю, — баба русская! Так и мужик по-нашему заговорил… Мне потом ребята, которые давали кассету, сказали, что у нас где-то в Москве вроде снято.

— Класс!

— Слышь, Банда, так я Виктору Алексеевичу предложу — пусть тебя в актеры, главным трахальщиком, возьмет! — ржал Кабан, заговорщически подмигивая Банде.

А спустя несколько дней подарил Сашке огромную упаковку презервативов, мол, подарок от «фирмы».

— Ты, Банда, про резину-то не забывай. У этих мокрорванок чего хочешь подцепить можно, лучше не рисковать, — напутствовал Сашку, вручая подарок, его новый коллега, признанный специалист по секс-делам в их «фирме».

Вообще Кабан оказался неплохим мужиком. Он обладал поистине удивительным нюхом на женщин, распознавая их мысли и намерения издалека, даже не заговаривая с ними. Он моментом вычислял в зале ресторана «чужачку» или «одиночку», решившую заняться промыслом и отбивавшую клиентуру у его «кисок». В вокзальной толчее, — а в их территорию входил Курский вокзал, — он мигом выуживал «свеженьких кадров», четко и грамотно их раскручивая. «Свеженькими» Кабан называл малолеток — девчонок лет четырнадцати-пятнадцати, часто еще и нетронутых, которые кто по своей воле, а кто по стечению жизненных обстоятельств оказывались на вокзале, на самом дешевом и самом демократичном рынке платной любви. Но рынок этот был к тому же и самым грязным, самым заразным и криминальным, и Кабан профессионально, как настоящий купец, жалел портить хороший «товар» сразу, давая девочек поиграть сначала своим друзьям и знакомым. Именно он, кстати, приволок к Банде ту, которую Сашка впервые в своей жизни сделал женщиной всего-то за каких-то двадцать «зеленых»…

* * *

Надолго у Кабана в команде Банда не задержался. Виктор Алексеевич старательно перебрасывал его из «филиала» в «филиал», знакомя со структурой «фирмы» и всеми направлениями работы. Чем только Банда за последнее время не занимался! Он приглядывал за валютчиками, собирая с них дань на территории «фирмы». Он контролировал волосатиков в метро, продававших «травку», кокаин и «колеса» всем страждущим. Он несколько месяцев занимался хозяйственной работой, организовывая деятельность сети ночных магазинов по продаже спиртного, заключая сделки на бесперебойные поставки водки и на добычу безакцизного дешевого пойла…

Наверное, нет такой сферы деятельности организованной преступности в Москве, в которой бы ни работала «фирма» Виктора Алексеевича. И всюду, в каждой области ее деятельности, успел засветиться за это время Банда.

Не прошло и года, как Сашка стал наконец первым исполнительным директором одного из «филиалов». Его месячный доход измерялся уже как минимум тысячей долларов, не считая целого ряда дополнительных материальных благ, которыми одаривал его шеф. Банда мог заменить Виктора Алексеевича в любой сфере, выполнить любое его распоряжение. Ко всему прочему он был главным телохранителем шефа, на протяжении всего рабочего дня ни на секунду не покидая его без самой уважительной причины.

И только по вечерам Банда немеренно пил водку и махался в ресторанах города с кем попало, влезая в любые, даже самые незначительные конфликты и накаляя страсти до предела, настойчиво довода дело до драки.

Зачем? Он, пожалуй, и сам не знал ответа на этот вопрос. Ночные драки помогали ему сбрасывать напряжение, водка избавляла от дурных мыслей и нехороших предчувствий. Просто постепенно ему так надоела эта проклятая жизнь в «фирме», что Сашка буквально не знал покоя, боясь оставаться с собой один на один. Мысли о постыдности, о преступности выбранного им пути все чаще и чаще овладевали им, и тогда Сашка бесился и буйствовал, сбросом мышечной энергии пытаясь заглушить голос не то совести, не то чести.

Он уже давно прогнал 6 т себя всех девок. Он почти не общался с корешами из «фирмы», предпочитая проводить вечера в совершенно незнакомых заведениях, не входивших пока в структуру «империи» Виктора Алексеевича. Поручения шефа он выполнял теперь без былого энтузиазма и старания, лишь вяло отрабатывая свою копейку.

Он бы, честное слово, ушел из «фирмы», если бы только знал куда.

Кому он нужен? Где его ждут? И чем он действительно может быть кому-то полезен, умея все и ничего, ничего, пригодного для мирной жизни.