Дочь игрока - Рут Оуэн

– Если вы так обо мне думаете, почему тогда вы меня спасали?

Граф пристально посмотрел на нее, и в его глазах было столько боли и гнева, что у Сабрины перехватило дыхание. Она чувствовала, что в душе его происходит борьба, – это было написано у него на лице. Инстинкт подсказывал ей, что надо бежать, убраться с глаз графа, прежде чем ярость захлестнет его. Но Рина видела, что, с ним происходит, и не могла покинуть его. Перед ней был мужчина, некогда страстно любивший женщину и пострадавший из-за этой любви. Она не могла повернуться к нему спиной. Она чувствовала…

– К черту! – Тревелин швырнул бокал в камин и бросился к ней через всю комнату.

В следующее мгновение он стиснул ладонями лицо Рины и впился поцелуем в ее губы.

Сабрину дважды целовали мужчины, но в тот момент, когда губы графа впились в ее уста, она поняла, что ее до этого ни разу не целовали по-настоящему. Поцелуй Тревелина был горячим и страстным. И в то же время осторожным и нежным. Поцелуй этот волновал, будоражил – Рине казалось, что кровь закипает в ее жилах. Колени подогнулись, и она, чтобы не упасть, вцепилась в рубаху графа. Рина случайно коснулась кончиками пальцев обнаженной груди Тревелина – и тихонько застонала.

Ей казалось, время остановилось. Сабрина забыла обо всем на свете – существовали лишь его губы, его огненные губы, дающие наслаждение. И тут она услышала рычание хищника… А в следующее мгновение поняла, что это рычание вырвалось из ее, Сабрины, горла. Колени снова подогнулись, но на этот раз Эдуард поддержал ее, заключив в объятия.

Она в экстазе затрепетала. Свершилось чудо! Ведь Сабрина уже почти примирилась со своим жребием: она некрасивая и никогда не узнает, что такое страсть. Но сейчас Рина поняла: она желанна, по-настоящему желанна – и это казалось чудом. Она снова застонала, наслаждаясь его поцелуем.

Наконец он оторвался от ее губ. И долго, целую вечность, смотрел на нее с изумлением. И вдруг нахмурился, насторожился – эту настороженность она уже столько раз видела в его глазах…

– Вы прекрасная актриса, дорогая кузина. Едва не заставили меня поверить, что вы действительно моя кузина. Жаль, что ваш замечательный талант пропадет зря. – Он бросил взгляд в сторону двери в противоположном конце кабинета. – Мы могли бы продолжить спектакль в моей спальне. Если ты постараешься, то, возможно, тебе удастся убедить меня…

Звонкая пощечина заставила его умолкнуть. Рина вырвалась из его рук и выскочила в коридор – ей хотелось как можно быстрее убежать, чтобы граф не увидел слезы в ее глазах. Она его ненавидела. Презирала. Он соблазнил ее. Как соблазнил множество других женщин…

Рина бежала по коридору, вытирая губы – ей казалось, что она все еще ощущает жар его поцелуя, ее по-прежнему к нему влекло…

Сабрина остановилась. Прислонившись спиной к стене, она попыталась восстановить дыхание и успокоиться. Такие же чувства она испытывала в тот день, когда граф спас ее, стащив с лошади, – только сейчас было хуже, гораздо хуже. Потому что на этот раз она целовала его, целовала со всей страстью. Она его ненавидела и презирала – и все же хотела, чтобы он обнимал, ласкал ее, чтобы любил ее.

Прежде ей казалось, что Альберт унизил ее так, как не смог бы унизить никто другой, но, как выяснилось, она ошибалась.

День бала наконец настал. Все в Рейвенсхолде кипело и бурлило – шли лихорадочные приготовления на кухне; ураганом носились по залам служанки, занятые уборкой; скатывались и убирались ковры; приводились в порядок боевые знамена предков; полировались до блеска доспехи. Кроме того, все вазы были наполнены цветами, и каждый стол украшали серебряные канделябры.

Вскоре веселая суета приготовлений начала сводить Рину с ума.

Она незаметно вышла из дома и направилась к утесам – ей хотелось уединиться, собраться с мыслями. День был ясный, солнечный, с моря дул холодный ветер. Сабрина остановилась у самого края утеса, так что носки ее туфель почти касались красных «отметок безопасности», но она не сознавала, что стоит на краю бездны, – она по-прежнему думала об Эдуарде.

Как Рина ни старалась, ей не удавалось забыть их последнюю встречу. Его поцелуй все еще обжигал ее губы, а кончики пальцев, прикоснувшиеся к его обнаженной груди, все еще пылали. Она обхватила плечи руками и попыталась успокоиться.

«Не стоит волноваться», – успокаивала себя Сабрина. Ведь она так долго дожидалась этой ночи. Она похитит «Ожерелье голландца», а затем, когда пробьет полночь, встретится с Квином у ворот. Они уедут раньше, чем их хватятся, умчатся навстречу счастливой жизни, в которой не будет высокомерного лорда Тревелина. Она говорила себе, что рада этому, что ненавидит графа со всей страстью своей пылкой ирландской души.

К несчастью, эта ненависть не мешала ей мечтать о его объятиях…

И тут она услышала чей-то тоненький голосок:

– Я уже не маленький!

– Нет, маленький, – раздался другой детский голос. – Маленький, маленький.

Дэвид и Сара? Сабрина нахмурилась. Детям полагалось в это время находиться под присмотром воспитателя, а не прыгать по утесам. Рина стала спускаться по извилистой тропе. Проходя мимо огромного валуна, возвышающегося посередине прохода, она увидела Дэвида и Сару, шедших вдоль края утеса. За детьми следовал верный Пендрагон.

Щенок первый заметил Рину. Он поднял вверх мордочку, явно принюхиваясь к переменчивым порывам ветра. Затем повернулся – и мохнатым комком бросился Прямо в руки Сабрины.

– Пенни, прекрати… нет, нельзя лизать меня в нос. Ты же знаешь, я не люблю… Ох, перестань так извиваться, дорогой, не то я тебя уроню!

– О… Это вы? – Сара шагнула к Рине; вид у нее был смущенный и одновременно вызывающий. Она в растерянности теребила шелковую ленту своего голубого капора. – Мы ничего плохого не делали…

– Только гуляли по этим скалам одни, – попыталась нахмуриться Рина. – А ведь вам полагается находиться в классной комнате вместе с вашим воспитателем, разве не так?

Сара поджала губы и с вызовом вскинула подбородок. Дэвид же проговорил:

– Горничная попросила его помочь ей готовиться к вечеру. Он как-то раз целовал ее, когда думал, что я не вижу, так что, наверное, он должен ее слушаться. Поэтому мы удрали. А потом Сара взяла и назвала меня маленьким. Ты ведь не считаешь меня маленьким, правда, Пру?

Позволив Пендрагону лизнуть себя в последний раз, Рина опустила щенка на тропинку.

– Конечно, я не считаю тебя маленьким, но ни тебе, ни твоей сестре не следует бродить по этим утесам без взрослых. Здесь очень опасно.

– Только для чужих, – возразила Сара.

Рина невольно вздрогнула. Сара в отличие от Дэвида так и не смягчилась по отношению к ней. Сначала Рина думала, что это следствие недоверия, которое выказывал отец девочки. Но потом заметила, что точно так же прохладно Сара относится к Эми и даже к леди Пенелопе. Похоже, эта девочка отгородилась стеной от всего мира.