Фантастичнее вымысла - Чак Паланик

Джульетт произносит это, сидя на антикварном диване в доме, который она снимает в Голливуде. Дом ослепительно белый и весь — сплошные вертикали, в духе музея Гетти, резкие линии без каких-либо украшений, но заставленный антиквариатом. В этом доме она живет вместе с мужем Стивом Берра. Это их временное жилище. Скоро они переедут в новый дом близ Студио-Сити. Джульетт держит написанный от руки вопросник, который только что откуда-то выкопала.

— Вы когда-нибудь били человека острым предметом или наносили человеку резаные раны? — читает Джульетт.

Она читает:

— Вам нравится спаржа?

Она читает:

— Как твое второе имя?

Она пьет чай. Она не смотрит телевизор. Она любит игральные карты. «Королевский угол» или «Короли за углом». Она пользуется этой новой туалетной бумагой, «Коттонель», которая на ощупь такая же нежная, как кашемировый свитер. В подвале хранится отрубленная голова Стива, вернее, ее почти натуральная копия, оставшаяся от видеозаписей о скейтбордистах и заснятая той же съемочной группой, которая запечатлела на пленку живот беременной Джульетт в фильме «Путь оружия». Джульетт зачитывает вопрос из списка:

— Кошки в роли домашних животных вас нервируют или же вы восхищаетесь их независимостью?

За последние сутки она поведала о своей семье, своем отце (Джеффри Льюисе), своей карьере, сайентологии, замужестве и сочинении песен. Песни играют немаловажную роль в ее жизни, потому что за долгие годы вынужденного озвучивания сценариев теперь это ее собственные слова.

Мать Джульетт, Гленис Батли, рассказывает:

— Да, это потрясающая история.

Сейчас в Лос-Анджелесе время завтрака. Гленис пьет много кофе, чашку за чашкой. У нее густые рыжие волосы. Она все еще выглядит привлекательно, почти как на той фотографии, которая вставлена в рамку и находится дома у Джульетт.

Гленис вспоминает:

— Я забеременела и сидела на этой невероятной диете, абсолютно чистой экологически, но мне не хотелось, чтобы со мной рядом кто-то был. Я почувствовала, схватки, они наступали с интервалом в пять минут, и поэтому я позвонила, и ко мне пришел врач, который мне нравился, и он сказал, что ребенок вот-вот появится на свет. Он сказал: «Главное, не надо тужиться». Поэтому я легла, и потом случилась новая схватка, и у меня возникло непреодолимое желание вытолкнуть младенца, и я подумала: «Ничего плохого, если я один раз потужусь, не будет». Вот так она и родилась. Очень, очень шумная. Как бы то ни было, я держу малышку на руках, и я едва не выронила ее, и теперь она начинает хныкать. А за окном только-только начинается утро, и голуби воркуют, и я только сейчас понимаю, что имя моего ребенка… Джульетт.

Она говорит:

— Я решила дать ей имя во французском варианте написания, Juliette, потому что терпеть не могу всякие трагедии.

Джульетт зачитывает вопрос из списка:

— Вы когда-нибудь ломали нос парням?

Она читает:

— Вы можете сказать, что выиграли боев больше, чем проиграли?

Джульетт в своей кухне мелет кофе и говорит:

— Когда я немного подросла, то поняла, что если что сильно и влияло на меня, так это мюзиклы. Вроде «Славы». Это была моя мечта. Эх, учиться бы мне в школе, где только танцуют и поют! Значит, «Слава» и «Танец вспышка» и «Бриолин». Вы когда-нибудь видели фильм «Волосы»? Я вся изрыдалась, когда его смотрела. Этот мюзикл меня сразил наповал.

Сначала я собиралась стать певицей. Прежде чем стать актрисой, я собиралась петь. И я всегда думала, что если и буду играть, то исключительно в дополнение к пению. Я всегда мечтала сняться в мюзикле. Пение и танцы. Мне до сих пор хочется петь, поэтому я писала песни для одного моего друга, музыканта. Самая смешная штука в мире — это мои тексты.

Мне еще крупно повезло, что отец познакомил меня с людьми из этого маленького агентства. Приходишь, говоришь «привет». Самая большая проблема для начинающих актеров — найти себе агента. Агенты хотят, чтобы у вас была членская карточка Гильдии киноактеров, но заполучить такую карточку можно только тогда, когда у тебя есть агент, который ищет для тебя работу. Прямо-таки «Уловка-22». Поэтому отец отвел меня к агенту, но мне все равно пришлось пройти прослушивание. Я прочла какой-то отрывок, и они что-то там во мне разглядели.

Повстречай вы меня, когда я была моложе, вы бы меня не узнали, такая я была тихоня. Как-то раз меня показали по телевизору — я участвовала в каком-то шоу, и народ принялся допытываться у моего агента: «С ней все в порядке? Отчего она такая кислая?» Я же была типичным подростком. Просто я никому не улыбалась, когда спрашивала у людей, как они поживают.

Сидя на антикварной кушетке, Джульетт зачитывает вопрос из списка:

— Были в вашей жизни такие времена, когда вы поражались деяниям вашего пениса?

Она читает:

— На кого вы больше похожи — на отца или мать?

Магнитофон продолжает записывать ее вопросы. Она говорит:

— Даже когда мне было восемнадцать, я спрашивала: где та потаенная книга, в которой говорится, что я должна краситься? Потому что у них есть это кресло и этот макияж. Я же обычно говорила: «Может, мы просто сфотографируемся?» Вот почему на моих первых журнальных снимках я не накрашенная, но это вовсе не значит, что в них нет изюминки. Они — нечто среднее, и на них я представляю собой то, что они называли «альтернативщицей» или «смешной девчонкой». Потому что, как я ни старалась, все равно не могла состроить из себя этакую женщину-вамп.

Когда я была моложе, там была целая стойка разной одежды, которую я никогда не носила… А еще там был гример… И я должна при этом оставаться сама собой? Интересно, это как же? Я всегда хотела быть похожей на моих предшественников-мужчин, вроде Брандо или Де Ниро. Берете мужчину и просто снимаете его на память. То, что вы источаете, ваша сексуальность — лишь часть вашей личности. Поэтому искусственный сексапил — приоткрытый ротик, блеск губ, яркие цвета — это американский порнушный сексапил, который не имеет ничего общего с сексом. Все равно что надувные женщины. И мне ничего не стоило изобразить из себя этакую безмозглую куклу. Дело не в том, что я этого не могу. Просто я никогда к этому не стремилась.

— Теперь я понимаю, что такое продавать, — говорит Джульетт. — Вот так становишься вешалкой.

Она читает:

— Вы встречались с женщиной старше вас, которую вы воспринимали как женщину старше вас, и чему она вас научила?

— Каково ваше первое представление о женском теле?

Она спрашивает:

— Теряете вы уважение к женщине с силиконовым бюстом?

Джульетт рассказывает;

— Когда я работала с Робертом Де Ниро, у меня насчет него было две фантазии. Думаю, все это было предвкушением одной сцены. Вот почему в моем воображении это была большая сцена. В одной моей фантазии мы были в бассейне под водой, а затем выныривали на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Он уходит под воду, и я ухожу под воду, и мы нарочно скользим друг мимо друга, как это делают дети, играющие в бассейне, когда они друг другу нравятся. Но я пробудилась из этой фантазии, и я в него влюбилась.