Настенька - Элина Лунева

Вот именно это отличие и заставило меня погрузиться в размышления и воспоминания. И лихорадочно копаясь в памяти, я начала припоминать, что земля на православных кладбищах считалась освещённой. И на такой земле строго запрещалось хоронить… убийц, бесноватых и…

— Самоубийц, — вслух озвучила я свои размышления, от которых впала в ступор.

О как! И вспоминая облик несчастного ребенка, которой от силы могло быть лет двенадцать, не больше, версию с жестокой малолетней убийцей я отмела почти сразу. А вот теория с самоубийством или бесноватостью мне почему-то казалась более вероятной.

— Если бы я знала, как ты умерла, то мне было бы проще разобраться и помочь тебе, — печально проговорила я, приседая на корточки возле небольшого захоронения и глядя на потемневшую табличку.

Возле меня снова материализовался дух Ульяны, и махнув рукой, она указала мне следовать за ней.

Неохотно соглашаясь, я пыхтя и вязнув ногами в рыхлом снегу, поспешила следом.

Петляя вот уже добрых полчаса по лесу среди высоких сосен и елей, я старалась запомнить дорогу, ведь с моим топографическим кретинизмом заблудиться было раз плюнуть.

Я уже совсем отчаялась и выдохлась, когда внезапно призрак остановился, а моему взору предстал высокий обрыв, внизу которого простиралось широкое озеро. Обернувшись ко мне, девочка указала рукой на скованную льдом поверхность, и мне стало понятным, как умер этот ребёнок.

— Ты утопилась? — осторожно поинтересовалась я, глядя с высоты обрыва на замёрзшую водную гладь.

Призрак же отрицательно качнул головой.

— Тогда не понимаю, — нахмурилась я, — Какое отношение это озеро имеет к твоей смерти?

Ребёнок одним плавным движением приблизилась ко мне, и я почувствовала дуновение ледяного ветра, а в следующее мгновение меня обволокло словно туманом, и я вдруг очутилась в том же лесу, но ноги мои были уже не в тёплых меховых сапожках, а босыми, а под ними толстым ковром земля была устлана хвойными колкими иголками. Тёплый летний ветерок трепал мои светлые волосы, а в руках я держала небольшой букетик полевых цветов. Сердце моё почему-то бешено стучало в груди, дыхание было тяжёлым и прерывистым, взгляд затравленно всматривался в лесную глушь.

Какой-то звук неожиданно привлёк моё внимание, и я почувствовала жуткий, до костей пробирающий, страх. Этот звук повторился, и я распознала в нём зов охотничьего горна или рога. Ноги мои сами понесли прочь, и вот я уже мчалась не разбирая дороги через лес и густые заросли кустарника, в клочья раздирая сарафан и рубаху, обдирая в кровь руки и лицо.

Выскочив на песчаный обрыв к озеру, я остановилась и опасливо обернулась назад, где из тёмного леса ко мне медленно выехали несколько всадников.

— А вот и наш маленький зверёк! — громко заржал один из них, и осадив своего коня, ловко соскочил с него.

— Да, нынче охота удалась на славу, — вторил своему другу второй мужчина, — Сейчас позабавимся всласть!

— Эй, Радмир, ты не забыл, надеюсь, что обещал нам в прошлый раз? — спросил третий.

А четвёртый же поддакнул третьему и злобно заметил:

— Да, а то после тебя в последний раз нам уже достался хладный труп. На такое у меня обычно не стоит.

Ужас от понимания того, что я оказалась в западне, смешанный с каким-то диким, я бы даже сказала, животным или первобытным страхом, захлестнул меня с головой. Выбраться из этой ловушки не было никакого шанса, со всех сторон ко мне подбирались четверо озверевших в своей похоти мужчин, разгорячённые охотой, и предвкушающие скорое жуткое насилие над несчастным ребёнком, а сзади меня был высокий обрыв, отрезающий все пути к отступлению. Единственную, хоть и мизерную, возможность на спасение давало озеро. Но спрыгнув с такой высоты обрыва, шанс выжить и не разбиться, был крошечным.

Обернувшись к четверым настигающим меня охотникам, и услышав их мерзкие смешки, я рванула к краю, и уже более не оборачиваясь, сиганула вниз…

Очнулась я от видения, лежа в талом снегу, а надо мной с громким криком кружил ворон.

— Заткнись, пожалуйста, — раздражённо выдохнула я неугомонной птице и обтёрла сочащуюся из носа кровь холодным снегом.

Слёзы непроизвольно текли по моим щекам, а меня всю колотило от испытанного ужаса и понимания того, что всё это действительно случилось с несчастным невинным ребёнком.

— Она просто пыталась спастись, — обречённо проговорила я, — А они решили, что Ульяна наложила на себя руки. Какой ужас!

Ворон обеспокоенно нахохлился и снова каркнул, словно подтверждая всё мною сказанное.

Поднявшись на наги и оглядев окружающий меня пейзаж, мне захотелось как можно скорее покинуть это место и никогда больше не вспоминать то, что я смогла здесь увидеть.

Медленно бредя по лесной чащобе, меня не оставляла в покое мысль: что делать мне с полученной информацией? Несчастная душа ждала помощи, но как могла я ей помочь? Не могла же я, в самом деле, заявиться к её родственникам и выложить всё то, что знала и увидела в своём странном видении. Меня явно сочтут или за блаженную или за бесноватую. Также эксгумировать тело несчастного ребёнка самостоятельно я тоже не могла, да и не стала бы. Как ни крути, решения этой проблемы я пока не находила. Вот если бы я смогла доказать, что несчастный ребёнок стал жертвой насилия, и чтобы спастись бросилась с обрыва в озеро, тогда да. В этом случае, думаю, деревенские не остались бы безучастными.

— Кааар, — раздалось громкое карканье моего пернатого попутчика, к которому я уже начала привыкать.

— Что? — настороженно подняла я на него свой взгляд, а в следующее мгновение я услышала отдаленный лай собак и зов охотничьего горна.

Неприятный холодок пробежал по моей коже, и я ускорила свой шаг настолько, насколько это вообще было возможно. Скинув с себя тяжёлый тулуп и пуховый платок, я бежала, как могла, бороздя рыхлый снег. Но не прошло и пяти минут, как лай собак становился всё громче и громче, а паника в моей груди всё нарастала и нарастала. Где-то совсем близко раздалось конское ржание, а с другой стороны показались первые гончие, которые увидев меня, залаяли ещё громче.

Прижавшись спиной к широкому стволу сосны, я всеми силами старалась отдышаться от изматывающего бега и унять своё взбесившееся сердце.

Свора из десятка, оскаливших свои пасти псов, окружила меня со всех сторон, а вслед за гончими показались и их хозяева. Наездников оказалось человек пять, все богато одетые и молодые, и при оружии. Один из мужчин спешился и, подойдя ближе, мерзко заржал:

— Девица! Да ещё одна одинёшенька в лесу