Лесная банда - Евгений Евгеньевич Сухов

Австро-Венгрию, и за каждым из них пряталась богатая история. Такие дома полковник мог бы увидеть всюду, где прежде находились помещичьи хозяйства.

Алексей Никифорович невольно обратил внимание, что одевались здесь неплохо: женщины носили цветастые шелковые платья по колено, многие ходили в узорчатых кожаных сапожках. Мужчин попадалось немного. В основном одни старики. Такой домовитый дед в белом замытом исподнем сейчас как раз сидел на лавочке и курил, поглядывая из-под лакового козырька фуражки на кативший в клубах пыли военный автомобиль. Враждебности в глазах не ощущалось, но вот не было и той сердечности, какую войска ощущали при встрече с освобожденным местным населением где-нибудь на востоке Украины.

В центре села – на пересечении двух улиц – был насыпан небольшой курган. На нем возвышался громадный крест, у подножия которого лежало множество свежих цветов. Такие кресты полковник Михайлов встречал едва ли не в каждом селе Станиславской области. Появляться они стали сразу после ухода Красной армии с территории Западной Украины в сорок первом. Именно по ним он определял лояльность жителей села по отношению к советской власти. Здесь, судя по всему, все было плохо, им были не рады; вот только по лицам встречающих машину людей этого никак не просматривалось.

Насыпанный курган и установленный на нем крест символизировали и освобождение от Красной армии, и как память о погибших повстанцах. Крест в селе занимал едва ли не центральное место, во всяком случае не меньшее, чем униатская церковь, стоявшая немного в стороне. Именно у этого креста националисты собирали на сход крестьян и устраивали свои пропагандистские митинги против советской власти. Священники тоже не оставались в стороне и выступали с антирусскими призывами.

– Тормози, – сказал полковник Михайлов.

Водитель послушно надавил на тормоз, остановившись вблизи креста. В какой-то момент полковник Михайлов ощутил на себе враждебные взгляды людей, внезапно скучившихся неподалеку. Пространство, какую-то минуту назад разряженное, вдруг начало понемногу сужаться, вызывая ощущение тревоги. Совсем скоро оно сожмется в точку, расплющив машину, полковника и бойцов…

Фу ты, что за чертовщина чудится! Михайлов моргнул, отгоняя морок. Это потому что хроническое недосыпание, вот и приходится мучиться головной болью.

Два дня назад Алексей Никифорович получил информацию о том, что одновременно почти во всех селах Станиславской области прошли сходы крестьян, на которых националисты убеждали сельчан не сотрудничать с советской властью и предупреждали, что в случае ослушания или сдачи «москалям» повстанца виновные будут казнены.

Уже на следующий день из города в села выехали группы автоматчиков подразделений НКВД и Смерша. Были допрошены едва ли не все жители, но, напуганные, они боялись произнести даже слово.

Позавчера в трех селах было убито шесть человек, заподозренных в симпатиях к советской власти. Убили показательно, во время всеобщего схода, явно для устрашения всех собравшихся. Спешно сколотили виселицу, поставили уже связанных на лавку – и по приказу главаря выбили из-под их ног опору. По подозрению в связях с бандитами были задержаны четыре человека, но бедолаги, насмерть запуганные, готовы были скорее умереть, чем проговориться.

А вчера вечером в карпатских селах украинскими националистами было убито еще четыре человека: один из них был председатель колхоза, назначенный накануне, и еще трое активистов.

Все злодеяния были совершены ночью так называемой службой безопасности УПА, какая имелась во всяком крупном селе. По оперативным данным, это были небольшие – от четырех до десяти человек – группы, но именно они держали в страхе все село, взяв на себя функции прокуроров и исполнителей. Каждая группа была прекрасно подготовлена, хорошо вооружена, и через своих осведомителей они были в курсе, что происходит в селе. Никто из сельчан не знал, кто именно входит в службу безопасности, а те, кто мог бы об этом сказать, были убиты. Днем он мог быть прекрасным соседом и хорошим семьянином, но ночью превращался в прокурора и палача.

Всей службой безопасности УПА в Станиславской области руководил бандеровец под псевдонимом Граф. Его настоящее имя, сколько ему лет и как он выглядит, никто не знал. Неведомо, где он проживает: в городе или в деревне. Но по достоверной информации было известно, что он имеет дворянские корни – отсюда и его «благородное» прозвище.

Еще было установлено, что Граф проходил обучение в разведывательно-диверсионной школе абвера на территории Австрии, неподалеку от Вены, в замке Зауберсдорф. Позже служил в батальоне «Роланд», куда набирали украинцев, осевших в Западной Европе, и среди них было немало ратников, имевших аристократические корни. Граф был как раз из таковых. Позже он был приглашен в «Бранденбург-800» и был одним из инициаторов создания украинской повстанческой армии.

Полковник Михайлов решительно открыл дверцу автомобиля и бодро вышел из машины. Следом расторопно выскочили автоматчики.

– Товарищ полковник, – произнес сержант, настороженно посматривая по сторонам. – Нельзя вам выходить. Ведь пальнуть могут из любого угла.

– Знаю, – хмуро обронил Михайлов, – только тем, кто сейчас на передовой находится, еще опаснее и труднее. Нужно всегда об этом помнить…

Алексей Никифорович подошел к самому кресту, подле которого было изрядно натоптано. Вокруг мелкий сор: шелуха семечек, клочки бумаг, окурки от самокруток. Следы совершенно свежие, сход проходил сравнительно недавно. Может быть, вчерашним вечером. Узнать бы, о чем они здесь толковали.

Полковник обратил внимание, что на улице народу прибавилось, теперь они разбились на две одинаковые группы, человек по пятнадцать. Со строгостью и опаской посматривали на прибывших.

Распрямившись, полковник Михайлов произнес:

– Пойдем, все ясно. Тут нам не рады.

Автоматчики, опасаясь получить пулю в спину, пятились к машине за полковником, контролируя стволами автоматов распахнутые окна, огороды, перекресток. Только когда начальник управления разместился на переднем сиденье, быстро юркнули в салон.

За селом начинались предгорья, где и приземлились парашютисты.

Выехали за село. По обе стороны от дороги торчало колкое жнивье. На пригорке возвышалась деревянная церковь, которой каким-то чудом удалось уцелеть в минувшее лихолетье. Проехали по пыльному неровному полю рядом со сгоревшим грузовиком, лежавшим перевернутым в воронке; мимо немолодого мужчины, тащившего на худеньких сгорбленных плечах ворох валежин; и выкатили на пригорок, с которого была видна вся окрестность с небольшими хуторами, разместившимися на склонах, и двумя селами, растянувшимися в долине.

По обочине, прямо навстречу машине, с вещмешком за плечами шел немолодой – лет сорока – худощавый старшина. Что-то в его облике полковнику Михайлову не понравилось. Он еще не осознал, что именно, просто почувствовал, что с ним что-то не так.

Опыт по распознаванию врага Алексей Никифорович получил в сорок первом году во время длительного отступления в составе пограничного полка. Тогда через него прошли сотни, если не тысячи лиц, разительно отличавшихся друг от