Нэнси Дрю. Проклятие - Миколь Остоу

Я с нежностью посмотрела на маму. Если я всегда обращала внимание на тайны, которые непременно нужно разгадать, то она – на людей, нуждающихся в поддержке. Замечательное качество.

– Спасибо, миссис Дрю, – сказала директриса, и на ее лице впервые за всю нашу встречу появилась искренняя улыбка.

Моя мама очаровывала всех без исключения. Увы, мне этот талант не передался.

– Я обсужу этот вопрос с психологом, и кто-то из нас непременно с вами свяжется.

– Что ж, прекрасно, – сказал шеф полиции, поднявшись с места. – Если мы закончили, то пойду тогда поищу Кэролайн Марк. Никто не подскажет, где она может быть?

– Спросите у секретаря – у нее есть расписание всех занятий и личные дела учеников, – сказала госпожа Вагнер.

– У Кэролайн сейчас окно, кажется, – вставил Тео. – Но вроде бы в школе ее нет. Она как-то упоминала, что ей нужно отогнать машину в ремонт. Мы можем сходить на парковку и посмотреть, уехала она или нет.

– А что случилось с ее машиной? – уточнил шеф Макгиннис.

Этот же вопрос крутился на языке и у меня.

Тео пожал плечами.

– Подробностей не знаю. Она вскользь упомянула об этом в классе. Кажется, фары пошаливают. Или только одна…

У меня перехватило дыхание. Фары.

Два ярких луча светят мне вслед, один начинает мигать, а потом гаснет.

Я одна посреди дороги, спешу домой из Стоун-Ридж.

Бледные, перепачканные грязью лодыжки в зеркале заднего вида, опутанные лозой.

В тот вечер меня не оставляло чувство, что за мной следят. Да еще надпись на лобовом стекле, исчезнувшая так же быстро, как появилась. Неужели это лишь игра воображения? Или кто-то и впрямь хочет меня запугать?

Я открыла было рот, чтобы рассказать всем об этом.

«Слушай интуицию», – пронеслось в голове.

А интуиция подсказывала оставить это в тайне, хотя бы ненадолго. Да, Мелани пропала, а ставки пугающе высоки, и больше их нельзя оставлять без внимания. Но я верила в то, что именно Кэролайн Марк спланировала и организовала похищение человека примерно так же слабо, как в призрак висельника, который видела накануне в зеркало заднего вида.

Внутренний голос подсказывал, что сейчас разумнее всего не мешать шефу Макгиннису – пускай проверяет любые версии, какие ему только заблагорассудится. А я тогда смогу выгадать время для своего расследования. Если Кэролайн Марк больше не главная подозреваемая, то кто? В самом ли деле меня вчера преследовал автомобиль с мигающими фарами? Что это было за видение – лишь плод разыгравшегося воображения или куда хуже?

Что именно могло значить это самое «хуже», я старалась не думать. Ситуация и без того стремительно выходила из-под контроля. А я ухитрилась нарушить обещание ничего не скрывать от госпожи Вагнер и шефа Макгинниса, не успев даже выйти из директорского кабинета.

Что я могу сказать в свое оправдание? У меня никогда не получалось жить по чужой указке. Такой уж я человек.

Когда мы с родителями вышли из директорского кабинета, то столкнулись с мамой Дейзи.

– Ты что тут делаешь? – побледнев как мел, спросила Дейзи.

Ее матушка – маленькая и хрупкая, если не сказать истощенная (когда мы с ней виделись в прошлый раз, она не произвела на меня такого болезненного впечатления), была одета в шерстяную юбку, длинную не по сезону (а ведь на дворе уже стояла весна), и простую белую блузку. Шею она обвязала платком с изображением ярко-красных птиц. Помнится, Дейзи как-то упоминала, что ее матушка любит малиновок, и больше о пристрастиях миссис Дьюитт я не знала ничего.

– Меня вызвали к директору в связи со всем этим… проклятием… – тихим голосом ответила она.

Дейзи бросила на меня испуганный взгляд.

– Миссис Дьюитт, – нерешительно начала я. Что предпринять, я не знала, но мне очень хотелось помочь Дейзи. – Директор в курсе всего происходящего. Вам не о чем беспокоиться.

Она одарила меня холодной, едва заметной улыбкой.

– В курсе всего происходящего, учитывая, что никто толком не понимает, что же происходит? Как же такое возможно?

Удар засчитан.

– Иди на урок, Дейзи, – мрачно велела миссис Дьюитт. – Когда закончу с делами, сама тебя найду.

Дейзи вновь подняла на меня глаза, но помочь ей я была не в силах.

Если обстановку в директорском кабинете можно было по праву назвать напряженной, то дома за ужином это напряжение только сгустилось до консистенции тумана, который стелется вдоль океанского побережья. Сперва мы в мучительном молчании ели салат – и в кухне было до того тихо, что в ушах у меня эхом отдавался хруст капусты, стоило только ей попасть кому-нибудь из нас на зуб. В конце концов я не выдержала и первой нарушила тишину.

– Послушайте, ну хватит уже, – взмолилась я. – Если хотите что-то сказать – вперед! А то это ваше «вежливое, сдержанное молчание, таящее под собою кипучую ярость» начинает действовать мне на нервы, если честно.

Папа глубоко вздохнул, покрепче сжав вилку и нож, и громко звякнул ими о край тарелки.

Тут к разговору с привычным проворством и изяществом присоединилась мама, успев перед этим положить свои приборы на стол и сделать глоток воды.

– Никакой кипучей ярости нет и в помине, золото мое, – сказала она. – А вот у тебя явно повышен уровень тревожности! У подростков такое бывает.

– Уровень тревожности? – вскинув бровь, переспросила я. – Позволь заметить, что это вы мне тут устроили бойкот! Как не встревожиться?