Нехорошее место - Дин Кунц

Все так же сжимая Вербену в объятиях, покрывая ее шею, щеки и висок сладкими поцелуями, Лилли направила ястреба в сторону брата. Ястреб принялся описывать круги над Золтом. Его глазами Лилли видела, что брат, повесив голову, застыл над могилой матери. Сколько уже лет прошло после ее смерти, а он все убивается.

Лилли не скорбела о матери. Мать была для нее такой же чужой, как и прочие люди, и Лилли приняла ее смерть с полным равнодушием. Даже Золт ей ближе – ведь он так много умеет. Но близость близости рознь. Лилли слишком плохо его знает, а значит, не очень-то он ей и дорог. Как можно по-настоящему сблизиться с человеком, если ты не в силах проникнуть в его сознание, жить с ним, жить его чувствами. Именно такая непостижимая близость привязывала ее к Вербене, ею окрашены отношения Лилли с животными и птицами, населяющими этот мир. Без этой живой подспудной связи душа Лилли была закрыта. А кого не любишь, того и не оплакиваешь.

Кружащий в небе ястреб видел, как Золт рухнул на колени возле могилы.

Понедельник. Вечереет. Томас сидит за столом. Складывает стихи из картинок.

Ему помогал Дерек. Думал, что помогает. Он рылся в коробке с вырезками. Выбирал картинки и давал Томасу. Подойдет картинка – Томас обрежет ножницами и наклеит. Но чаще картинки были не те. Тогда Томас откладывал их в сторону и просил другую. И так, пока Дерек не подберет нужную.

Он скрывал от Дерека страшную правду. Страшная правда заключалась в том, что Томас хочет складывать стихи сам. Но Дереку говорить нельзя: обидится. Он и так обиженный. Его судьба обидела. Он глупее Томаса, а быть глупым обидно. И с виду он глупее, а это еще обиднее. Лоб у него покатый, нос плоский – хуже, чем у Томаса. И голова сплюснутая. Вот такая страшная правда.

Потом стихи надоели, и они пошли в комнату для настольных игр. Там случилась неприятность. Дерека обидели. И он заплакал. Обидела девочка. Мэри. В комнате для настольных игр.

В углу играли в стеклянные шарики. Кто-то смотрел телевизор. А Томас и Дерек сидели на кушетке. Когда к ним подходили, они Общались. Им в интернате всегда говорили: “Общайтесь, Общайтесь...” А когда Общаться было не с кем, Томас и Дерек смотрели на пересмешников в кормушке за окном. Пересмешники на самом деле не пересмеивались, а только сновали туда-сюда. Так интересно... А Мэри – она в интернате новенькая – не сновала, и смотреть на нее неинтересно. Зато она всех пересмеивала. Нет, болтала. Все время болтает и болтает.

Мэри разбиралась в курах . Она говорит, что кур – это очень важно. Может, правда. Томас не знал, кто такой кур. Он много чего важного не знает. Про курицу знает, а про кура – нет. Может, это курицын муж? Мэри говорит, у нее кур очень высокий для дауна.

– Я дебил с высокими показателями, – сказала Мэри, довольная-предовольная.

Томас не знал, что такое дебил. Но у Мэри ничего высокого не было. Она толстая сутулая коротышка.

– Ты, Томас, наверно, тоже дебил, но у тебя показатели ниже. Я почти нормальная, а тебе до нормального далеко.

Томас растерялся.

Дерек, видно, еще больше растерялся.

– А я? Я не дебил, – сказал он и покачал головой.

Дерек говорил хриплым голосом, иногда слов было не разобрать.

– Я не дебил. Я ковбой. – Он улыбнулся. – Ковбой.

Мэри захохотала.

– Никакой ты не ковбой. И никогда не будешь ковбоем. Ты знаешь кто? Ты, наверно, имбецил.

Томас и Дерек не поняли это слово, попросили повторить. Мэри повторила, но они все равно не поняли. Совсем как про кура.

– Есть нормальные люди, – объяснила Мэри, – а есть глупее их, дебилы. А глупее дебилов – имбецилы. А еще глупее – идиоты. Вот я – дебил с высокими показателями. Я здесь долго не останусь. Буду хорошо себя вести, работать над собой и когда-нибудь вернусь в пансионат для выздоравливающих.

– Во что? – спросил Дерек. Томас тоже хотел переспросить.

Мэри засмеялась.

– То есть буду жить почти как нормальные люди. А ты никогда не сможешь, имбецил чертов.

Теперь Дерек сообразил, что она издевается и смотрит на него свысока. Ему стало обидно, он не удержался – заплакал. Покраснел и заплакал. А Мэри гадко улыбалась и задирала нос, как будто ей дали какой-то важный приз. И как ей не стыдно говорить такое нехорошее слово – “чертов”. А ей не стыдно. И то, другое слово – “имбецил” – тоже, видно, нехорошее. А она его все повторяла. Дерек заплакал и убежал. А она вслед кричала: “Имбецил, имбецил!"

Томас пошел к себе в комнату искать Дерека. Дерек заперся в стенном шкафу и скулил. Пришли санитарки, стали уговаривать, а он не выходит. Они уговаривали, уговаривали, и он наконец вышел, а сам все плачет. И тогда им пришлось Впрыснуть ему Лекарство. Когда заболеешь – например, когда у тебя Гриб, – санитарки просят Принять Лекарство. Это значит проглотить таблетку. Таблетки разные: большие, маленькие, и форма у них разная, и цвет. А Впрыснуть Лекарство – это когда колют иголкой, это больно. Томас всегда вел себя хорошо, и ему ни разу не Впрыскивали. А Дерек тихий, но иногда он начинал очень себя не любить, и тогда он все плакал и плакал и даже бил себя по лицу, прямо до крови – бил, бил, пока ему не Впрыскивали Лекарство, Чтобы Успокоился. Больше Дерек никого не бил, он добрый, но, Чтобы он Успокоился, его иногда приходилось даже усыплять. Так и в этот день, когда Мэри, дебил с высокими показателями, обозвала его имбецилом.

Дерек уснул, а одна санитарка села за стол рядом с Томасом. Ее звали Кэти. Томас любил Кэти. Она старше Джулии, но младше, чем у людей бывают мамы. Она красивая. Не такая красивая, как Джулия, но все равно. У нее красивый голос, и ей не страшно смотреть в глаза. Она взяла Томаса за руку и спросила, как он. Он сказал – хорошо. Но на самом деле ему было совсем не хорошо. Она догадалась. И стала с ним разговаривать. И Томасу стало лучше. От того, что они Общались.

Она рассказала про Мэри. Чтобы он на Мэри не сердился. И от этого Томасу стало еще лучше.

– Мэри очень несчастная, Томас. Она одно время жила в большом мире, в пансионате для выздоравливающих, даже немного работала и сама зарабатывала на жизнь. Она очень старалась быть как все, но ничего не выходило. Ей пришлось нелегко, и в конце концов ее снова поместили в интернат. Она и сама, наверно, жалеет, что обидела Дерека. Просто она очень собой недовольна, вот и хочет доказать себе, что не такая уж она ущербная – есть люди ущербнее ее.

– Я тоже однажды живу.., жил в большом мире.

– Знаю, голубчик.

– С папой. А потом с сестрой. И с Бобби.

– Тебе там понравилось?

– Иногда.., было страшно. А с Джулией и Бобби... тогда понравилось.