Цена ошибки - Илья Михайлович Долгополов

ты их от титьки. Пусть развиваются. Знаю, что младший в архитектуру планирует, вот и помоги ему. Договорись в Петербурге. Ладно бы денег не было.

На стол поставили две наполненные рюмки и блюдечко с нарезанным дольками лимоном, посыпанных сахарной пудрой.

– Выпьем, – Произнес Арагонов.

– Архитектуру ему, пусть сначала гимназию окончит, – Опрокидывая рюмку, огрызнулся Антон.

Арагонов рассмеялся: – Хлюст ты, Антоха.

– Будешь тут кем угодно. Неси еще, графин неси сразу, – Выкрикнул Антон.

– А не будет нам с графина то?

– Не допьем, домой заберешь.

Антон разлил по рюмкам коньяк и не чокаясь выпил свою.

– Настроение напиться? – Поинтересовался Арагонов.

– Нет, на радостях. Друга встретил, а он не пьет.

– Мне, брат, завтра в дорогу. Дела неотложные, а с утра еще пробежаться по старым делишкам нужно, поэтому не пью. Я тебе обещаю, как закончу, отметим. А сейчас давай без меня, – Оправдался он.

– Ладно, какой толк в тебе – непьющем? Никакого. Ты, Ваня, почаще заходи. К старости начинаешь ценить настоящую дружбу, проверенную годами. Это по молодости мы друзьями направо и налево раскидывались. Так всех и растеряли, – Констатировал Антон.

– Безусловно, – Сделав паузу, сказал Арагонов.

5 октября (четверг)

К вечеру, доделав ранее заброшенные дела, Арагонов, заранее договорившись с Игнатьевым, прибыл на вокзал. Тот же начальник станции встречал их у вагона первого класса.

– Всё как в прошлый раз, господа, – Суетился железнодорожник. – Вагон протопили, кипяток в чайнике горячий.

– Спасибо, будем иметь в виду, – Поблагодарил его Игнатьев.

– Попроси принести чайку, – Попросил проводника Арагонов.

– Ты в шахматы играешь? – Поинтересовался Арагонов.

– В детстве отец учил. Но не практикую на регулярной основе. А что?

– Хотел партию с тобой сыграть.

– А у Вас и шахматы с собой? – Улыбнулся Игнатьев.

– Дорожные, небольшие.

– Ну давайте попробуем, правда признаться, я уже и не помню, что к чему.

– Ничего, память она избирательна. Начнешь играть, все вспомнишь.

Они расставили фигуры, выбрали того, кто играет белыми.

Арагонов играл черными: – Ходите, Федор Михайлович.

Игнатьев сделал неуверенный ход королевской пешкой.

– Вся жизнь на этой доске, Федор Михайлович.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Вся жизнь игра. Шахматы единственная игра, где от удачи ничего не зависит, мой друг. Каждый шаг ведет либо к победе, либо к поражению. Поэтому многие люди сравнивают эту игру с игрой в жизнь. Опытные игроки, в отличии от новичков, играть не спешат. Продумывают каждый шаг, предупреждая ходы противника. Они с самого начала играют в интересную для них игру. И смысл игры не сводится к победе, а лишь подогревает их интерес.

– А я, по-Вашему, играю не на интерес?

– Ты, друг мой, играешь на интерес побыстрее сожрать фигуры противника. Побыстрее дойти пешкой до конца поля, чтобы обменять ее на Ферзя. Опять же, чтобы получить превосходство надо мной.

– А как надо тогда?

– Скорее всего, в твоем случае, так и надо. В обычной жизни мы именно так и поступаем. Первые шаги мы делаем неосознанно, боязливо, неуверенно. Ошибаемся. Иногда проигрываем, иногда побеждаем. К середине мы начинаем думать, как нам сделать так, чтобы игра приносила удовольствие, начинаем думать на пару-тройку шагов вперед. И уже на исходе, мы стараемся делать только правильные, обдуманные шаги. Шаги, которые можно оценить. Мы не торопимся играть. Если верить в перерождение души, то мы проживаем ни одну жизнь. И вот шахматы есть яркий пример такой игры. С каждой новой игрой ты приобретаешь неоценимый опыт, как и люди, переродившиеся неоднократно, начинают новую игру в жизнь аккуратно, обдуманно. Они выбирают правильные ходы. Жертвуя малым, забирают большее. Занимают положение на шахматной доске. Не меняют пешку на ферзя, они вообще не спешат ее поставить на край доски. Ну а если довелось, то обменяют на меньшее, а могут и вовсе остаться с пешкой. Ведь так интереснее.

– Поражаюсь я Вашим умозаключениям, Иван Христофорович.

– Всего лишь жизненные наблюдения. Поверь, если будешь развивать свои извилины, то тебя тоже начнут одолевать подобные. Общаясь с людьми развивающимися, каждый раз поражаюсь тому, как они представляют бытие. Ни у одного не совпадает, а итог у всех один.

– Какой, простите? – Поднял взгляд Игнатьев.

– Прийти к Богу и пройти с ним праведный путь. Исправить то, что уже совершил. Сделать что-то полезное не только для себя, но и для общества. Многие думают, что Бог не приходит к ним при жизни. Но это не так, мы просто его не замечаем, не хотим, не понимаем или же вовсе отрицаем его существование. И это вовсе не означает, что Бог отвернулся от того или иного сына своего. Он всегда с нами. Он ждет, подает знаки, направляет, подбрасывает им нерешаемые, как, казалось бы, задачи, зная заранее, что они их преодолеют. Давая понять им, что он есть. И когда человек уверует в него, поймёт, что Бог есть всегда и во всем, то Бог, в свою очередь, одаривает их своею Любовью и заботой. Главное, нужно идти с ним до самого конца, никогда не предавая его.

– А если человек за всю жизнь так и не уверует?

– Знаешь сколько таких? Сотни тысяч, миллионы.

– А Церковь?

– Ходить в Церковь и верить в Бога, не одно и тоже. Церковь помогает приблизится к Богу, но не гарантирует ему то, что человек уверует. Ну ходит он в церковь. Изображает послушание. А веры то у него нет. Он лишь думает, что верит. Не понимая самой сути веры в Бога. И даже спроси его, он ответит, что верит. А внутри пустота. Он не знает, кто есть Бог. Он идет в свою конторку, обворовывает какую-нибудь старушку, чтобы на вечер в кабак хватило. Он предаст при любой опасности даже своих родных. Вера в Бога – это жить по законам его, не потому что так написано и ты слепо выполняешь писание. А это твоя внутренняя потребность так поступать, потому что ты сын его и в тебе, как и в каждом из нас, есть его частичка. Ты делаешь это потому, что считаешь, что именно так ты должен поступить и иного выбора у тебя нет. Это твоя совесть говорит с тобой в эти мгновения, и выбор всегда очевиден, он во спасение своей души. И тогда она вознесется, и как утверждают некоторые, ты получишь новую, интересную, наполненную удивительными вещами жизнь.

– Ну как же тогда Царствие небесное? Рай или Ад? – Возмутился Игнатьев.

– А почему ты считаешь, что нельзя устроить Рай на земле? Или Ад?

– Не знаю, это же немного другое.

– Федор Михайлович, это лишь твое воображение, подпитанное агитацией. Бог