Испить до дна - Елена Ласкарева

И каждый день она будет вспоминать об упущенной возможности, о несостоявшейся любви, вылившейся в единственный застольный поцелуй, после которого она только и позволила себе, что перейти с Алексеем на «ты»!

Вот и вся перспектива. Тоскливо.

Ну хорошо, а если выбрать второй, более приятный вариант и пойти на сближение?

Будет бурный кратковременный роман, душераздирающее прощание с комком в горле, а потом?

А потом они, конечно, смогут встретиться уже на родине, но продлится ли чувствен другой, домашней, обыденной обстановке? Климат-то в России иной, истома желания не разлита в воздухе так, как в Венеции.

Алена представила себе, как Алексей входит в их двухкомнатную квартирку с низенькими потолками, провонявшую жженой кожей, а навстречу ему — Егор Иванович в растянутых на коленках тренировочных штанах с ехидной ухмылочкой, от которой его «потомственно-деревенские» щеки становятся еще круглее. И вид у него при этом не адвокатский, а скорее прокурорский, точно он заранее подготовил обвинительную речь.

— Ну-с, молодой человек, — произнесет папаша, — ознакомьте-ка меня с вашими анкетными данными!

И что останется лепетать Алексею? Что у него не было судимостей? Что он чист перед законом и что, кроме того, у него по отношению к дочери Егора Ивановича имеются серьезные намерения?

А вдруг судимости таки были, серьезных же намерений, наоборот, нет?

— А что тогда у вас есть, молодой человек? Что вы можете предложить моей единственной дочери? Ах, любовь! Ну, любовь, гражданин Никитин, на хлеб не намажешь!

Нет, нет, невозможно. Все сразу же разрушится, и снова ей останутся лишь друзья-приятели, утомительные художнические тусовки итак далее, и тому подобное...

Замкнутый круг.

И опять — сожаления о погибшей любви, но еще более горькие, потому что вкус счастья уже будет испробован и станет, как наркотик, жизненно необходимым... И, дабы вернуться к нормальному существованию, придется пройти через мучительную ломку... А ей уже довелось испытать, каково это...

Тельцы не любят боли, неприязненно относятся ко всякого рода борьбе, и преодоление препятствий не привлекает их.

«А он, мятежный, ищет бури» — эта воинственная романтика не для них. Они предпочитают уют, утонченность, безопасность и комфорт.

И ищут защищенности.

Но в данном случае — от чего следует защищаться? От любви?!

Какой-то неразрешимый парадокс! Ведь любовь составляет сердцевину, сущность Тельца, находящегося под управлением той самой сладкоголосой и могущественной богини Венеры...

Да, но Алена однажды уже обожглась. С Аликом. Остальные ее романы нельзя было назвать любовью в полном смысле слова, а потому они в расчет не идут. А вот семнадцатилетней девчонкой она действительно обожглась нешуточно — можно сказать, получила ожоги третьей степени.

Обжегшись на молоке, дуют на воду...

— Почему ты дуешь на вино? — голос Алексея вернул ее к действительности. — Ведь это не глинтвейн?

— Да так... Задумалась...

Кьянти — не вода, и остужать его бесполезно. Как ни задувай этот темный огонь, пусть хоть щеки лопнут от натуги, оно все равно заставляет закипать кровь.

Так же, как и любовь...

...Ох, недотепа! Надо же, размечталась и совсем позабыла об открытии выставки, назначенной на двенадцать!

Кьянти виновато, только оно!

Или же... зачем себя обманывать? Этот человек с непонятным цветом волос и глаз, что сидит с ней за столиком.

— Сколько времени, кстати?

Свои маленькие часики, украшенные полудрагоценными камнями, она, собираясь искупаться, оставила в номере.

Но и у Алексея часов не оказалось:

— Дело к полудню, видимо.

«Счастливые часов не наблюдают»,— пришла в голову старая-престарая пословица, которая в этот момент показалась настоящим открытием.

Сидела бы тут и сидела до бесконечности, как будто больше ничего в мире не существует. Но вернисаж...

«Марго говорила, что к церемонии открытия следует еще и переодеться, а я в пляжном костюме... А, наплевать, успеть бы, а там — пусть думают обо мне, что хотят!»

Пришлось подняться:

— Мне пора.

— Как! Уже?! — в его вопросе послышалось настоящее, неподдельное отчаяние, однако возразить он не решился. Покорно склонил голову. — Что ж... Понимаю... Тогда... прощай?

...Однажды, в детстве, соседский мальчишка стукнул Ленку кулаком в солнечное сплетение.

У нее сразу же потемнело в глазах, дыхание прервалось, двор вместе с домами, деревьями, ребятами и их мамами куда-то исчез, и на какие-то мгновения она, казалось, перестала жить.

Сейчас произошло нечто подобное. Словно ей нанесли такой же резкий удар: «выбили дыхалку».

И кто, спрашивается, ударил? Разве Алексей?

Да нет же, она сама!

Значит, самой и выправлять положение.

Она постаралась улыбнуться как ни в чем не бывало:

— Что это еще за «прощай»? Ты не желаешь больше со мной общаться?

— Я... да я!.. Как это — не желаю?... Я думал...

— Гм! Индюк думал-думал да и в суп попал. Ты вечером свободен?

Он просиял:

— Я и днем свободен!

— Днем занята я. А впрочем, что за глупости! Выставка открыта для всех, и вообще — чем больше посетителей, тем лучше.

— Выставка?

— Ну да. Современного искусства.

И она добавила с плохо скрываемой гордостью:

— Из России пригласили одну меня. Там пять моих вещичек выставлено.

— Вещичек? Очечников и кошельков?

— Пейзажей.

— Из кожи?!

«Не буду говорить про то панно, не буду, не буду! Сама не знаю почему... Наверное, время не пришло...»

— Да нет же, холст и масло, все вполне традиционно.

— Так ты... еще и живописец?

— Что значит «еще и...»? Плюс к профессии шкурницы?

— Нет, плюс к твоей красо... ну, словом, ко всему остальному.

— Ладно, ладно уж! — рассмеялась она, на этот раз действительно легко и беззаботно. — Я, в общем-то, не против того, чтобы мне говорили приятное. Я не ханжа.

Да, Алена приняла решение. И хотя оно было, на взгляд строгих судей, легкомысленным, она сразу успокоилась.

Тельцы не любят балансировать по лезвию бритвы, ненавидят двусмысленные ситуации. Душевную гармонию им может принести только определенность.