Скользкий склон - Лемони Сникет
Шрифт:
Интервал:
— А нашёл ли ты что-нибудь о Главном Противопожарном Вместилище? — спросил Куигли, устраиваясь рядом.
— Сначала ничего не выходило, — начал рассказывать Клаус. — Клочок бумаги, который вывел нас на холодильник, был погребён под огромной грудой пепла, и у меня ушло много времени на то, чтобы её переворошить. Но в конце концов я нашёл одну страничку вроде бы из той же книги. — Он взял записную книжку и поднял фонарик, чтобы посветить на страницы. — Бумага была такая ветхая, — продолжал он, — что я сразу же переписал все слова в мою записную книжку. Они кое-что объясняют.
— Прочти, — попросила Вайолет, и Клаус подчинился ей, что здесь означает «ответил согласием на просьбу Вайолет и прочитал вслух весьма сложный отрывок, попутно объясняя, что прочитанное означает».
— «Главное Противопожарное Вместилище, — прочёл он, — предназначено для передачи экстренных сообщений посредством набора эзотерических продуктов в холодильнике. Волонтёры понимают, когда шифр задействован, по наличию во Вместилище Громадного Пет…» — Клаус поднял голову от книжки. — Тут предложение обрывается, однако я предполагаю, что «Громадный Пет…» — это начало словосочетания «Громадный Петрушечный Веник». Если в холодильнике находится Громадный Петрушечный Веник, значит, там зашифровано какое-то сообщение.
— Это я понимаю, — сказала Вайолет, — но при чём тут «эзотерические»?
— Мне кажется, что в данном случае это слово означает те продукты, которые редко используются и которые лежат в холодильнике подолгу, — ответил Клаус.
— Вроде горчицы или варенья, — . кивнула Вайолет. — Понятно.
— «Получатель сообщения должен сначала найти собственные инициалы, как об этом пишет, например, один поэт-волонтёр», — продолжал Клаус. — А дальше тут стихи:
«Темнейшее из трёх варений,
Укажет верно направленье».
— Такие двустишия пишет моя сестра! — обрадовался Куигли.
— Наверное, это стихотворение сочинила всё-таки не она, — возразила Вайолет. — Его, должно быть, сложили, когда Айседоры ещё не было на свете.
— Я тоже об этом подумал, — сказал Клаус, — но именно поэтому мне стало интересно, кто же научил Айседору сочинять двустишия. Может быть, какой-нибудь волонтёр?
— Когда мы были маленькие, она училась у кого-то стихосложению, но я её учителя не видел. Я занимался картографией.
— И твои познания в картах и привели нас в штаб, — заметила Вайолет.
— А твой дар изобретателя помог вам взобраться на Коварную Гору, — добавил Клаус.
— А твои исследовательские способности нам очень на руку именно сейчас, — улыбнулась Вайолет. — Такое чувство, будто нас всему этому специально учили, а мы и сами об этом не подозревали!
— Никогда не считал картографию уроком, — сказал Куигли. — Мне просто нравилось этим заниматься!
— Меня поэзии и вовсе не учили, — отозвался Клаус, — но мне кажется, что тут говорится, будто внутри банки с самым тёмным вареньем спрятано имя того человека, которому предназначено послание.
Вайолет поглядела на три банки варенья.
— Абрикосовое, клубничное и ежевичное, — сказала она. — Самое тёмное — ежевичное.
Клаус кивнул и отвернул крышку с банки ежевичного варенья.
— Загляните, — предложил он и зажёг фонарик, чтобы Вайолет и Куигли было хорошо видно. Кто-то ножом нацарапал на варенье две буквы: «Ж» и «С».
— «Ж. С.», — проговорил Куигли. — Жак Сникет!
— Но ведь послание не может быть адресовано Жаку Сникету! — воскликнула Вайолет. — Он же погиб!
— А вдруг тот, кто оставлял сообщение, этого не знал? — сообразил Клаус и стал читать свои записи дальше: — «Для того, чтобы сделать объявление о сборе, при необходимости используется выверенный условный календарь, основанный на плодах. Понедельник обозначается одн…» Тут всё снова обрывается, но мне кажется, что эти оливки — шифрованный способ сообщить, на какой день назначен сбор: понедельник — одна оливка, вторник — две и так далее.
— А сколько их в миске? — уточнил Куигли.
— Четыре, — ответил Клаус, наморщив нос. — Мне не хотелось их даже пересчитывать. С тех пор как Скволоры поили нас водными мартини, вкус оливок меня как-то не привлекает.
— Четыре оливки — это четверг, — сказала Вайолет.
— А сегодня пятница, — заметил Куигли. — До сбора волонтёров остаётся меньше недели.
Бодлеры закивали в ответ, и Клаус снова открыл записную книжку.
— «Любые приправы и пряности, — прочёл он, — следует снабжать кодированными этикетками, отсылающими волонтёров к стихотворным шифрам».
— Что-то я не понимаю, — растерялся Куигли.
Клаус со вздохом потянулся за горчицей.
— Это место действительно сложное. Горчица — это приправа, и получается, что она должна отсылать нас к каким-то стихам.
— Каким образом горчица может отослать нас к стихам? — спросила Вайолет.
Клаус улыбнулся.
— Я долго ломал себе голову, — сказал он, — но в конце концов решил посмотреть на состав. И вот послушайте: «Уксус, горчичный порошок, соль, куркума, последний катрен одиннадцатой части „Сада Прозерпины“ Алджернона Чарлза Суинберна[10]и двунатриевый кальций — консервант, идентичный натуральному». Катрен — это четверостишие. Видите, ссылка на стихи оказалась спрятана в список ингредиентов!
— Отлично придумано, — похвалила Вайолет. — Состав продуктов никто никогда не читает. А стихи-то ты не нашёл?
Клаус, нахмурившись, поднял чашку.
— Я нашёл обугленный деревянный указатель «Поэзия», а под ним оказалась груда бумажного пепла, в которой обнаружился один-единственный клочок со стихами, и это как раз было последнее четверостишие одиннадцатой части «Сада Прозерпины» Алджернона Чарлза Суинберна.
— Как удачно, — удивился Куигли.
— Чуточку слишком удачно, — заметил Клаус. — Ведь библиотека сгорела дотла, и из всех стихов уцелел ровно тот отрывок, который нам нужен. Таких совпадений не бывает. — Он вынул клочок бумаги и показал его Вайолет и Куигли. — Как будто кто-то заранее знал, что мы будем его искать.
— О чём же тут говорится? — спросила Вайолет.
— Не слишком весёлое четверостишие, — вздохнул Клаус и наклонил фонарик, чтобы прочитать стихи:
Отжив, смежим мы веки,
Чтоб не восстать вовеки,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!