Ганнибал - Серж Лансель

Незадолго до своего выступления из Нового Карфагена Ганнибал принимал здесь галльских эмиссаров, явившихся к нему с хорошими вестями. По обе стороны Альп, сообщили они, его ждут с радостным нетерпением, особенно в долине По (Полибий, III, 34). Он, в свою очередь, тоже направил гонцов, которым предстояло разведать обстановку, разузнать пути прохода через Альпы и постараться расположить к себе вождей кельтских племен, одарив их подарками (Тит Ливий, XXI, 23, 1). В июне 218 года войско покинуло город. Первый этап пути, до берегов Эбро, не предвещал никаких трудностей, как и переправа через реку. Мало того, уже дойдя до Онуссы, расположенной на противоположном берегу, то есть совершив de facto шаг, который делал объявление войны неизбежным, Ганнибал получил во сне божественное подтверждение правоты своего предприятия. В этом сне ему якобы явился божественного вида юноша, посланный Юпитером, дабы провести его в италийские земли. Юноша велел Ганнибалу следовать за собой не оборачиваясь, и тот поначалу так и сделал, но вскоре, охваченный вполне понятным любопытством, все-таки не выдержал и оглянулся. Его глазам предстала такая картина: гигантских размеров змей с ужасающим грохотом передвигался по обломкам разрушенных зданий и вырванных с корнем деревьев. Когда он спросил у своего провожатого, что означает это невероятное видение, тот отвечал ему, что это «опустошение Италии». Ганнибалу же, добавил он, следует идти своей дорогой и не пытаться проникнуть в тайну судеб. Такова версия, изложенная Титом Ливием (XXI, 22, 6–9). Что касается Полибия, который впоследствии откровенно издевался над историками, не способными рассказать о переходе через Альпы, не приплетая к делу всякого рода «богов и божественных юношей» (III, 47, 8), то он ни про какие сны не упоминает, хотя в его источниках этот эпизод фигурировал. Его, в частности, воспроизвел в своем трактате «О предвидении» Цицерон (I, 49), правда, с некоторыми вариациями: так, змей или дракон превращается у него в многоголовую гидру. В дальнейшей традиции никто, от Валерия Максима до Зонары, не обошел вниманием сон про змея, включая, разумеется, Силия Италика. При всем многообразии вариантов изложения в них неизменно присутствует общая черта: запрет божеством человеку оглядываться назад. Как известно, Орфей в аналогичной ситуации нарушил запрет и навсегда потерял Эвридику; жена Лота тоже не сумела удержаться, чтоб не бросить прощальный взгляд на гибнущий Содом, и обратилась в соляной столб. Оба предстают в легенде как жертвы собственного любопытства — чувства слишком человеческого, чтобы быть прощенным богами. Но Ганнибал, как мы видим, никакого наказания за свою непокорность не понес. Здесь мы присутствуем при зарождении легенды, к созданию которой руку наверняка приложил Силен — греческий историограф, сопровождавший Ганнибала во всех его походах, поскольку именно у него черпали сведения Тит Ливий и Целий Антипатр, в свою очередь послуживший источником Цицерону. Пропагандистский смысл легенды сводился к следующему: Ганнибал получил от богов миссию прийти с войной в Италию, и даже то обстоятельство, что он нарушил их волю и подглядел, к чему должны привести его действия — к опустошению Италии, — не повлекло за собой никаких нежелательных для ослушавшегося последствий.

Между тем сразу за Эбро начались первые трудности. На земле нынешней Каталонии Ганнибалу пришлось столкнуться с сопротивлением непокоренных народов полуострова: илергетов, обитавших в Лериде, бергусиев в долине Сегры, авсетанов, живших между Виком и Герионием, а также народа страны «Лацетании», которую Тит Ливий помещал в предгорья Пиренеев, возможно, имея в виду местность близ Риполя. Полибий добавляет эреносийцев из долины Аран и андосинов из Андорры (III, 35, 2), отмечая, что в схватках с этими племенами пунийцы понесли существенные потери в личном составе. Кроме того, Ганнибал оставил во внутренней Каталонии одного из своих помощников с войском в 10 тысяч пеших и тысячу конных воинов: следить за проходами в горах и не спускать глаз с бергусиев, слишком явно симпатизировавших Риму. Из осторожности карфагенский военачальник избавился также еще от десятка тысяч солдат. Если верить Титу Ливию (XXI, 23, 4–6), как только армия вплотную приблизилась к горным склонам, три тысячи пехотинцев из карпетан — народа, покоренного совсем недавно, решительно развернулись в сторону родного дома. Ганнибал не стал их удерживать, мало того, отправил за ними вслед еще семь тысяч бойцов, в надежности которых имел основания сомневаться. С сильно похудевшим войском он перевалил через Пиренеи, скорее всего, не через перевал Пертус, который привел бы его прямо к массалийским колониям каталонского побережья — Эмпориям и Розасу, — а через Сердань, и дальше, через перевал Перш и долину Теты (P. Bosch-Gimpera, 1965, pp. 135–141). Таким образом, он несколько отклонился к востоку и первый свой лагерь устроил в Иллиберии, в тех местах, где теперь стоит маленький городок Эльн, немного южнее Пиренеев.

Народы, обитавшие на территории нынешнего Русильона, находились тогда под протекторатом некоей федерации, образованной кельтским племенем арекомийских вольков, появившихся в краях с традиционно иберийской культурой относительно недавно, в конце III века. Согласно Титу Ливию (XXI, 24, 2), некоторые из этих народов, наслышанные о пунийском владычестве, утвердившемся по ту сторону Пиренеев, и не желавшие становиться его очередной жертвой, схватились за оружие. Вожди собрали объединенное войско в Русциноне (ныне Кастель-Русильон), расположенном возле Пиренеев. Стояли уже последние дни июля. Планы Ганнибала не допускали ни малейшей задержки в пути, и карфагенский полководец решил предпочесть дипломатию силовым методам. Как пишет Тит Ливий, он щедро одарил вождей и получил у них позволение беспрепятственно проследовать мимо Русцинона.

Полибий (III, 39) подсчитал, что войско Ганнибала от Эмпорий, которые на самом деле остались справа, до места переправы через Рону, которая, по его мнению, происходила выше слияния с рекой Дюране, проделало путь длиной в 1600 стадиев, то есть около 280 километров. О точном месте переправы мы можем только строить более или менее вероятные предположения, и читатель вскоре узнает, почему. Так или иначе, маршрут от Иллиберия был выбран наиболее короткий. Ряд исследователей допускает, что Ганнибал, во всяком случае, до Нима добирался тем же путем, которым веком позже прошел Домиций Агенобарб, прокладывая дорогу, позже названную в его честь «Домициевой». Теперь здесь проходит, почти точно совпадая с древней, скоростная магистраль «Лангедок». Таким образом, армия двигалась вдоль речного берега, стараясь держаться к нему как можно ближе, чтобы от моря ее отделяла только болотистая местность, характерная для здешней равнины, иссеченной лагунами. Она миновала ряд укреплений — oppida, устроенных на вершинах холмов, подобно караульным вышкам, с которых открывался вид по всей длине маршрута (Пек-Мао близ Сижана, Пек-Редон близ Нарбонна, Ансерюн близ Безье, Телеграфную скалу в Оме, Амбрусс к северу от Люнеля, Наж близ Нима). Существует гипотеза, что Ганнибал в каждом из этих укреплений, в частности в Ансерюне, оставлял по гарнизону (G. Picard, 1967, pp. 163–165). Родилась эта гипотеза из искреннего стремления историков найти правдоподобное объяснение «загадочного исчезновения» 13 тысяч воинов, которых, по словам Полибия, якобы потерял Ганнибал по пути от предгорий Пиренеев до переправы через Рону. Если же допустить, что воины остались в упомянутых «oppida», то все сходится. Беда в том, что до сих не обнаружено никаких следов постоянного — хотя бы на протяжении десятка лет — присутствия пунийцев в этих крепостях. Разумеется, здесь найдены предметы явно карфагенского производства, например амфоры, однако эти находки свидетельствуют скорее в пользу торговой активности пунийских guggas — купцов — на территории нынешних Русильона и Лангедока (J.-P. Morel, 1986, р. 43). Отметим попутно, что военные охотно пользовались услугами этих купцов в качестве разведчиков, успешно совмещавших «бизнес» с агентурной деятельностью. И если уж принять версию, согласно которой Ганнибал выстраивал защитный «коридор» от Испании до Италии, придется допустить, что он оставлял гарнизоны по всему маршруту, пролегавшему по галльским землям. Но у него не было и быть не могло такого огромного количества людских ресурсов! Гораздо больше оснований думать, что никакой надобности в оборудовании крепостей у него не возникало, а проход через области Русильона и Лангедока был быстрым и неопасным. И хотя установлено, что крепость Пек-Мао и некоторые другие сооружения Лангедока в конце III века подверглись разрушению, никаких доказательств того, что они пострадали от столкновений с пунийской армией (G. Barruol, 1976, р. 683), до сих пор не обнаружено.