Закон выживших - Дмитрий Силлов

Богдан не слышал товарищей по рейду. Сейчас он прислушивался к своим ощущениям. Да, наушники глушили внутреннюю тревогу, но не полностью. Всё равно шевелился где-то внутри скользкий, настороженный, напряженный комочек, придавленный комариным писком в ушах, но в любую секунду готовый взорваться кошмарной чернотой воспоминаний, сводящих с ума…

– Глянь, – дернул его за рукав Протон.

Богдан, отвлекшись от самоанализа, посмотрел в ту сторону, куда указывал ученый.

На стене одного из более-менее сохранившихся домов отпечатался черный человеческий силуэт. Очень четкий, словно нарисованный. Его можно было бы принять за чью-нибудь шалость, если б не разбитый дозиметр, валяющийся рядом со стеной дома, и не рассыпавшаяся связка предупреждающих знаков – ржавых тонких металлических труб, к которым были приварены облезлые от времени желтые треугольники с нарисованными на них красными трехлопастными пропеллерами и надписями «Радиационная опасность!».

– Не иначе, десять лет назад дозиметрист в одну из первых аномалий попал, – сказал Протон. – Тогда еще люди про них не знали, ходили свободно, уровень радиации замеряли, такие вот «пропеллеры смерти» ставили там, где было слишком опасно. А потом началось, примерно через неделю после аварии. Один за другим стали пропадать специалисты при загадочных обстоятельствах. Сначала на диких зверей грешили, потом на мародеров… А когда одного проверяющего из столицы разорвало на части прям на глазах у комиссии, тогда быстренько Зону огородили и вышки поставили. Такие дела…

Слова Протона разносились по всем наушникам членов группы, и это было хорошо.

Иначе от монотонного писка прибора и всё нарастающего чувства безысходности можно было реально рехнуться.

– Слышь, Перен, как-то тухло твой аппарат работает, – поморщился Заммер. – Башка всё равно раскалывается. Может, там мощность надо увеличить или еще чего?

– Он и так на максимуме, – отозвался спец по радиационной защите. – Но ты говори, Заммер, говори. Так всем будет легче. И давайте побыстрее пойдем, а то, боюсь, батарейки кончатся быстрее, чем мы минуем опасную зону.

Группа ускорила шаг – и довольно быстро вышла к околице села, за которой перед ними открылась величественная картина, которую до этого закрывали собой дома и разросшиеся возле них уродливые деревья.

Там, за окраиной села, клубился полупрозрачный туман, совершенно не похожий на обычный. Он двигался, менялся, при этом в глубине его скользили какие-то бесплотные тени, очертаниями отдаленно похожие на людей.

А из этого серого туманного моря, словно мачты гигантского затонувшего корабля, торчали кверху антенны, казалось, подпиравшие собою хмурое небо Зоны. По ним то и дело беззвучно пробегали белые молнии, порой снизу бьющие в черные тучи, что в изобилии собрались над рядом высоченных антенн, словно притянутые их сверхъестественной энергией.

Но Богдан сейчас смотрел не на них, а на человека, что стоял на коленях спиной к группе, словно верующий, увидевший воочию своего бога и сраженный наповал его грозным величием.

Группа невольно остановилась неподалеку от коленопреклоненного – слишком уж потрясающей и величественной оказалась открывшаяся перед ними картина, от которой невозможно было отвести взгляд. Лишь менее впечатлительный Богдан сделал несколько шагов вперед, положил ладонь на плечо человека, неподвижного, словно памятник…

И едва не отдернул руку.

Тело человека было холодным, словно Богдан прикоснулся к ледяной статуе. И таким же твердым. Этот странный холод обжег ладонь даже через кожаную куртку, в которую был одет человек. Его словно заморозили живьем и зачем-то оставили на дороге.

«Аномалия, – мелькнуло в голове Богдана. – Заморозила несчастного насмерть».

И тут коленопреклоненный пошевелился.

Богдан решил, что ему это показалось – ну не может шевелиться холодная статуя, твердая, словно камень. Тогда он сделал два шага вперед, заглянул коленопреклоненному в глаза – и невольно отшатнулся.

Потому что у него не было глаз.

Вместо них в глазницах зияло черно-багровое месиво, а на щеках слепца запеклись потеки, похожие на засохшие кровавые слезы.

Внезапно он разлепил спекшиеся, растрескавшиеся губы, и из его горла вырвался протяжный хрип, мало похожий на человеческий голос:

– Простите… меня…

Подошедшие члены группы с ужасом смотрели на человека, у которого в запекшейся крови было не только лицо, но и руки. Особенно – большие пальцы, к которым прилипли еще сырые ошметки плоти.

– Кошмар какой, – проговорил Перен. – Он… он же сам себе глаза выдавил.

– Я знаю его, – тихо сказал Богдан. – Это Палач, главарь бандитской группировки, которая хозяйничала в Ораном. Его брат пытался убить меня, но вместо этого я убил его. Думаю, Палач пришел в Зону, чтобы найти меня и отомстить.

– Как-то не очень у него это получилось, – нервно хмыкнул Заммер. – А глаза-то он зачем себе выковырял?

– Ты чем слушал? – хмуро произнес Перен. – Богдан же говорил. Сейчас этот бандит, небось, видит тех, кого убил за свою жизнь. Глаза себе выдавил, а всё равно видит. И прощения у них просит.

– Жуткая штука эта «Дуга», – поморщился Заммер. – Пошли уже отсюда. А этого Палача лучше пристрелить, чтоб не мучился.

Богдан покачал головой.

– Поздно. Он уже не человек.

– Да хорош мне лапшу на уши вешать, – скривился Заммер, доставая пистолет. – Хоть он и бандит, а всё равно не по-людски его вот так оставлять.

Грохнул выстрел – и тут же сапёр выронил оружие. Прилетевший рикошет рванул рукав его камуфляжа, выдрав из него лоскут материи и оторвав от руки кусок кожи.

– Твою ж душу… – выдохнул Заммер, зажимая свободной рукой рану.

– Давай перетяну, – с досадой сказала Воронова, доставая из наплечного кармана бинт. – Как доберемся до привала, перевяжу нормально.

Заммер, несмотря на ранение, улыбнулся. Нормальная реакция. Когда тебе оказывает первую помощь девушка, к которой ты небезразличен, и боль утихает, и настроение приподнимается.

– М-да, получается, плохая это идея – стрелять в памятники Зоны, – задумчиво произнес Богдан, глядя на Палача, который всё так же еле слышно просил прощения у тех, кого видел только он.

Протон же внимательно посмотрел на сталкера, потом достал свой КПК и записал: «Правило номер один. Никогда не стреляй в памятники Зоны».

– Пойдемте уже, – произнес Перен. – Заряда батарей осталось процентов на семьдесят, а я без понятия, сколько нам еще идти до безопасного места.

…И они пошли дальше, через полупрозрачный туман, который постепенно становился всё более плотным, но, тем не менее, не мешающим видеть огромные антенны «Дуги», верхушки которых уже утонули в черных тучах, тяжелыми могильными плитами нависших над головами путников.