Кино кончилось. Дублей не будет - Владимир Колычев

Но уйти Максим не успел. Его вызывал к себе подполковник Анисимов.

В кабинете начальника ОВД капитан застал Помазова, Зыкова и Бочкарева. Опера уже расположились за длинным приставным столом. Прежде чем показать Юрьеву на стул, Анисимов объявил ему благодарность за раскрытие дела.

Максим сел и с подозрением глянул на начальника ОВД. Похоже, тот что-то задумал, если вместо дерьма плеснул капитану елея.

– Что там у нас по Шаповалову? – обращаясь к Помазову, со строгостью справедливого начальника спросил подполковник.

– Уголовное дело заведено, передано следователю. – Помазов посмотрел на Анисимова в ожидании подвоха.

Действительно, зачем начальник интересуется делом, которое уже фактически раскрыто? Тут следователя вызывать нужно, а не оперативников. Если бы поступила команда установить и задержать исполнителей, но Анисимов решил не усложнять.

– Уверен, что Шаповалов понесет заслуженное наказание. Никто не смеет поднимать руку на сотрудников полиции.

– И ногу, – добавил Максим.

Анисимов дернулся так, как будто его ужалила пчела, резко глянул на него, но промолчал. Он о чем-то несуетливо думал, и никто не решался его поторопить.

– Юрьев, Зыков, вы читали воровскую почту? – наконец-то спросил подполковник.

– Грифа «совершенно секретно» там не было, – заявил Максим.

– Вы понимаете, о чем там шла речь?

– О нехороших делах, – сказал Зыков.

– Гражданину Болдареву угрожает опасность. Вы должны ее предотвратить.

Максим удивленно вздохнул. С какой такой радости он должен помогать Вильяму? Во-первых, это не в его компетенции, во‑вторых, нет никакого желания это делать.

– Почту перехватили вы, – продолжал гнуть свое Анисимов. – Но если с Болдаревым что-то случится, то пятно ляжет на всех нас.

От возмущения у Максима на какую-то долю секунды остановилось дыхание. Такая вот зашкаливающая логика ударила его под дых.

– Раз уж вы ввязались в это дело, то должны предотвратить беду.

– Я в тюрьму не пойду. Меня там все знают, – сказал Максим.

– Не надо в тюрьму, – заявил Анисимов. – Нужно всего лишь разобраться в этом деле, убедить следствие в том, что Болдарев невиновен.

Максим хотел промолчать, но возмущение дернуло его за язык:

– Сильно сказано!

– Преступление произошло на нашей территории, поэтому определенные полномочия мы имеем. – Анисимов посмотрел на Юрьева, давая понять, что готов пропускать мимо ушей его реплики. – Во всяком случае, на проведение оперативно-разыскных мероприятий.

Видимо, сотрудничество с Вильямом зашло очень далеко. У него не осталось никакого другого выхода, кроме как напрямую помогать преступнику.

«С чего вы взяли, что Болдарев не виновен?»

Эта фраза готова была сорваться с языка, но Максим сдержал себя. Он, может, и актер по призванию, но его амплуа – серьезные роли. Клоунов пусть играет кто-то другой.

– Мы не работали по этому делу, не знаем подробностей, – сказал он.

Анисимов кивнул. Именно этого он и ждал.

Усталость валила Максима с ног, но сегодня у него не было пессимистического настроения. С ходу раскрыта кража, перехвачена воровская малява, задержан Дьяк. Получена отмашка на реальное дело, а это значит, что впереди много интересной работы.

Домой Максим вернулся поздно. Рита восприняла это как должное. Она и ужином его накормила, и в джакузи отмокать уложила.

Он предложил ей покачаться на бурной струе. Она с радостью забралась к нему в ванну и усилила ощущения.

Сначала успокоились они, потом выключилась подача воздуха. В ванной наступила звенящая тишина.

– Восстановительный релакс, – не открывая глаз, с улыбкой сказал он. – Хочу еще. Но завтра.

Усталость не исчезла, она трансформировалась в состояние сонного блаженства. В теле комфорт, в душе покой. Еще бы найти силы телепортироваться в мягкую постель. И спать, спать…

– Завтра опять поздно придешь?

– Вильяма будем выпутывать.

– Откуда?

– В тюрьме он. Убить его хотят. Кое-кто переживает по этому поводу, считает, что Вильяма подставили.

– Может, так оно и было.

– Почему ты так думаешь? – Максим встрепенулся, но глаз не открыл.

– Вовсе нет. Ты сказал, я согласилась.

– А согласилась почему?

– Да потому, что жизнь у него такая – со всеми на ножах. И Серб против него был, и еще кто-то там. Он говорил, я забыла.

– Острый?

– Да, Острый. А ты что, хочешь его выпутать? – с легким удивлением спросила она.

– Не хочу. Но, во‑первых, меня никто не спрашивает. А во‑вторых, лучше раскрывать убийство, чем кражу белья с веревок.

– Да, конечно. Но заниматься кражами белья безопасней.

– Я охотник, мне нужен запах хищника.

– А хищникам нужен запах крови. Только ты не подумай, что я тебя отговариваю. Просто хочу попросить, чтобы ты не лез на рожон. Если воры хотят убить Вильяма, то они могут зацепить и тебя, если ты встанешь у них на пути.

– А если убьют Вильяма?

– Плакать не стану. – Рита поднялась, вытянулась во весь рост, демонстрируя красоту фигуры, переступила через бортик джакузи, встала, взяла полотенце. – Но и радоваться тоже не буду. – Она всем своим видом давала понять, что равнодушна к Вильяму.

Ей удавалось внушить эту мысль Максиму. Может быть, потому, что Рита действительно ничуть не переживала за своего бывшего любовника. Не исключено, что она желала ему смерти, не хотела, чтобы он вдруг вернулся и вторгся в их жизнь. Разве можно было ее за это осуждать?

Шипунов не давил взглядом, не повышал голос, но Вильям чувствовал себя неуютно наедине с ним.

– Где вы находились в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое августа?

Этот вопрос Шипунов задавал не в первый раз, но зря пытался сбить Вильяма с толку. Тот не мог запутаться в показаниях хотя бы потому, что говорил чистую правду.

– Я проводил время в подпольном казино. Улица Дзержинского, дом сорок шесть. Я поссорился с содержателем заведения и ушел. С Сербом у меня конфликта не было. У вас есть свидетели, которые могут подтвердить мои слова.

Вильям уже называл несколько человек, которые могли обрисовать ситуацию. Дотошный Шипунов нашел их, но толку от этого не было никакого. Не важно, что происходило в заведении. Главное, как развивались события потом, после того как Вильям покинул его.

– Что было дальше?

– А дальше был трах с бесстыжей шлюхой! Мне стало тошно, я бросил ее и уехал домой.