Тайна Анри Пика - Давид Фонкинос

А вечером Марк явился за Жозефиной в магазин. Матильда исподтишка разглядывала этого мужчину, о котором столько была наслышана. Увы, она представляла его себе совсем не таким. Между Марком, порожденным ее фантазией после бесконечных дифирамбов хозяйки, и реальным Марком, который в ожидании курил на тротуаре у входа, зияла бездонная пропасть. И Матильда инстинктивно выбрала того, воображаемого, которого придумала со слов Жозефины.

12

Поужинав в ресторане, воссоединившаяся пара отправилась к Марку. Жозефина предпочитала проводить ночи у него. Ей почему-то не хотелось приглашать его к себе, все чудилось, что ее квартира выставит свою хозяйку в невыгодном свете. Она рассказала Марку историю с найденным письмом, в восторге оттого, что может разделить с ним этот великий момент. Он как будто обрадовался, несколько раз повторил, какое все-таки чудо эта эпопея с романом. Потом добавил:

– Как и наше примирение…

– Да.

– Скажи, тебе нравится Ричард Бартон? – спросил вдруг Марк без всякого перехода.

– А кто это?

– Ну, Ричард Бартон, актер.

– Ах, тот самый, что играл в «Клеопатре», муж Лиз Тейлор! А почему ты спрашиваешь?

– Да вот именно поэтому: они ведь тоже сперва поженились, потом развелись… а потом еще раз поженились.

– …

Что он хотел этим сказать? Уж не было ли это завуалированным предложением руки и сердца? С тех пор как они начали вместе проводить ночи, Жозефина поклялась себе не строить воздушных замков. Просто жить как живется, наслаждаясь этим неожиданным счастьем. Наконец Марк сказал:

– Ты молчишь.

И Жозефина только кивнула.

Марк взял ее за руку и потянул было в спальню, но она продолжала сидеть на диване: нахлынувшие чувства мешали ей двинуться с места. И вдруг у нее брызнули слезы. Вот в чем красота слез – они имеют два разных объяснения. Можно плакать от горя, а можно от радости. На свете не много таких двойственных физических выражений эмоций, способных отразить душевное смятение. Но в этот момент рука Жозефины, скользнув под диванную подушку, коснулась какой-то тряпки. Она вытащила ее, взглянула и обнаружила… женские трусики.

– Что это такое?

– Понятия не имею, – смущенно пробормотал Марк, выхватив у нее трусики.

Жозефина ждала объяснений. Марк стал уверять, что не знает, как они здесь очутились. Наверно, давно уже лежат тут и вот… попались на глаза. Это звучало так неубедительно и глупо, что впору было смеяться.

– Значит, ты с ней еще видишься? – спросила Жозефина.

– Да нет, конечно нет!

– Почему ты мне лжешь?

– Я не лгу, это правда!

– Чем ты докажешь?

– Да я клянусь тебе, что не видел ее уже несколько месяцев. Мы поссорились и расстались. Она долго жила здесь, – видимо, эти трусы завалялись под подушкой еще с того времени.

– …

– Ну прошу тебя, не делай из мухи слона!

Марк произнес эти слова в высшей степени убедительным тоном. И все-таки Жозефина находила ситуацию крайне сомнительной. Появление призрака прошлого, да еще в виде женского нижнего белья, в тот момент, когда они заговорили о своем новом браке… Может, это дурной знак? Марк все еще разглагольствовал, пытаясь свести на нет значение этой находки. Трусики он патетическим (и нелепым) жестом выбросил в окно. В конце концов Жозефина предпочла сменить тему. Но зато этим вечером больше никаких разговоров о браке с Марком не вела.

13

В ту ночь она так и не сомкнула глаз. Мерзкий лоскуток, найденный под диванной подушкой, не выходил у нее из головы, не давал покоя. Марк лежал рядом, чередуя, по своему обыкновению, фазы храпа и тишины (его сон также был двойственным). Рядом с ним, на ночном столике, лежал мобильник, и Жозефина боролась с соблазном включить его и просмотреть эсэмэски. За все годы их супружеской жизни она никогда не позволяла себе обшаривать карманы мужа, даже в тех случаях, когда у нее имелись причины подозревать его в изменах; и это был вопрос не только доверия, а уважения к свободе другого. Но сейчас, в этом ночном мраке, Жозефине казалось, что все дозволено. Ей пятьдесят лет, в этом возрасте уже нельзя ошибиться в выборе. Он хочет вновь жениться на ней – пусть так, но она не должна идти на это с закрытыми глазами и открытым сердцем.

Жозефина бесшумно встала, взяла мобильник и заперлась с ним в ванной. Ох, какая она идиотка, – он, конечно же, заблокировал аппарат. Она попробовала набрать один пароль, но тот не сработал: Марк уж точно не стал бы выбирать для него дату своего рождения. Может, попробовать две другие? Как глупо было надеяться прочесть его переписку, она ведь изучила его лучше некуда! Они прожили вместе почти тридцать лет, вырастили двух дочерей; и что же она рассчитывала найти? Она знала его достоинства и его недостатки – иногда первые перетекали во вторые. В какой-то статье она прочитала, что сейчас все больше разведенных пар вступают в повторный брак. Нередко случалось, что люди находили свою первую любовь и воссоединялись для нового брака, вооруженные опытом предыдущего. Жозефина не могла разочароваться в Марке больше, чем прежде, – слишком часто он разочаровывал ее в прошлом. Убеждая себя в этом, она все-таки продолжала искать пароль. Марк обожал дочерей, часто ездил к ним в Берлин. Так, может, он просто-напросто взял даты их рождения, соединив две цифры – 15 и 18?

Она набрала «1518», и телефон включился.

Жозефина остолбенела от изумления. Она и не надеялась, что удастся так легко угадать пароль. Ее толкала на это какая-то темная сила, и, судя по всему, эта попытка не должна была увенчаться успехом. Однако судьба решила иначе, с божественной щедростью встав на ее сторону. За дверью по-прежнему слышалось хриплое дыхание Марка. Жозефина нажала на кнопку «почта» и увидела имя «Полина», которое давно уже запретила себе произносить, имя женщины, которую ненавидела смертельной ненавистью, даже не сознавая, заслуживает ее та, другая, или нет. Но первое же послание открыло ей страшную правду: Марк солгал. Он переписывался с «той». И последняя эсэмэска была отослана еще сегодня, нынешним вечером.

Жозефина сидела на полу в ванной, у нее закружилась голова. Стоило ли читать дальше? Но дурнота тут же прошла, уступив место холодной ярости. И она прочла все письма, а их там было немерено – любовные признания, обещания скорой встречи, упоминания о плане, «который успешно осуществляется». План… это, конечно, она, Жозефина. Но какой план? В чем он состоит? Она ничего не понимала, чувствовала, что сходит с ума. У нее началось удушье, она вся горела и никак не могла унять этот страшный огонь, паливший ее изнутри.

И тут в дверь постучал Марк:

– Ты здесь, любимая?

– …

– Что ты там делаешь?

– …

– Тебе что, нехорошо? Открой мне, я волнуюсь!