Последнее пророчество Эллады - Мария Самтенко
Шрифт:
Интервал:
Кусты были колоритные — густые, зелёные, раскидистые и без колючек, зато с живописными шишечками, отдалённо напоминающими крысиные черепа. Ещё они стратегически выгодно росли на развалинах дворца и представляли собой идеальное прикрытие. Правда, Персефона уверенно заявила — и Танат верил ей как специалисту — что кусты ещё немножечко плотоядные, но связываться с Аидом они пока не рисковали.
Тот, в свою очередь, стоял, сложив руки, в тени кустов и с присущим ему энтузиазмом раздавал указания.
— Минта, повтори план, — говорил он нимфе, которая как раз собиралась выдвигаться на другую стратегически выгодную позицию — к той части развалин, где, предположительно, находился вход во дворец.
— Увидеть Деметру, заверещать и броситься на шею, — радостно сообщила нимфа.
— Персефона?
— Быть мрачной и холодной, как статуя Харона, — отозвалась царица, поигрывая двузубцем.
— Гермес? Гермес!
— Не высовываться, — мрачно донеслось откуда-то сбоку.
Психопомп был откровенно недоволен тем, что на него надели хтоний и запретили хоть как-нибудь вмешиваться в битву. И ведь понимал, идиот, что не должен отсвечивать перед Аресом, но все же по давней привычке пытался выторговать себе хоть пару пинков под защитой невидимости.
Чтобы, наверно, ещё и хтоний дискредитировать, если что-то пойдёт не так. А оно непременно пойдет, Танат в этом не сомневался. Потому, что это был план смертного, лавагета, воина, скифского колдуна, но никак не того Невидимки, которого он знал.
— Дальше, Гермес, — сказал Аид, и странная, не-божественная улыбка истаяла у него на губах, когда он поймал прямой взгляд Таната.
Убийца умел смотреть так, будто резал своим клинком, но, Тартар его побери, он опять-таки не был уверен, что его поняли. Что он сумел хоть как-то достучаться до того, кто был его другом, стряхнуть с него пыль и пепел смертных столетий…
Что там, под пеплом и пылью, осталось хоть что-то от него настоящего.
— … потом проследить за Аресом, выяснить, где они держат Тритона, и доложить Персефоне, — распинался тем временем Психопомп. — Но почему Персефоне, а не тебе, Владыка?
— Потому, — отрезал Аид.
(Кажется… Нет, померещилось, просто Аид).
— Мог бы и догадаться, — холодно сказала царица Гермесу, — если на третий раз ответ не поменялся, то он и на четвёртый не поменяется.
Танат видел, с каким интересом Персефона разглядывает Аида, и думал, чем же царицу, у которой, как ему раньше казалось, есть вкус, может привлечь эта бледная тень.
Не видела она настоящего Аида, настоящего Владыку, настоящего…
Невидимку.
Танату не следовало отпускать его к мойрам. Нужно было остановить. Сказать, например: «Стой! Я видел, с кем говорила Левка до того, как глотнуть водицы из Амелета!». Он начал бы спорить, и пока они так препирались, бестолковая нимфа отправилась бы на асфоделевые луга, туда, где, по мнению Убийцы, ей было самое место.
Только Танат не любил бесполезных споров и громких слов, да и этот двинутый, на всю голову ненормальный Кронид всё равно поступил бы так, как хотел. Даже если бы знал, кто напоил его драгоценную нимфу ядовитой водой.
Танат ведь так и не успел ему рассказать — не до того было. Думал, расскажет, когда тот вернётся.
А он не вернулся.
Вернулась жалкая тень с выжженной бездной в глазах. Тень всё натягивала на плечи окровавленный гиматий, и всё цеплялась за свою нимфу, и бормотала о чем-то своём.
А нимфа рыдала, и отталкивала его руки, и шептала подбежавшей Гекате, которую раньше терпеть не могла: «Это не он, не он, не Аид».
Геката тогда схватила нимфу в охапку и потащила в свой дворец вроде как отпаивать успокаивающими травами, а на деле вправлять ей мозги. Плевалась потом три дня: он всё для нее! Он же сжёг себя для неё, а она!..
Она была нимфой-нереидой с водичкой вместо мозгов, и Таната совсем не удивило, что её великая и чистая любовь к Невидимке оказалась настолько недолговечной.
Может, тогда, в начале, его и можно было удержать на краю. Вот так вцепиться в него и сказать: не отдам. Ты мой, мой, не отдам, не пущу. Но до глупой нимфы это так и не дошло — пока ещё можно было что-то исправить, она ревела на плече у Гекаты и причитала, что боится. Его.
Пока Трёхтелая вправляла ей мозги в своих покоях, Танат выговорил столетний запас слов, пытаясь удержать Невидимку от падения в бездну. Только из этого ничего не вышло. Когда Левка более или менее осознала, что была неправа, и изволила высунуть нос из дворца, в сидящем перед ним смертном (смертном?!) уже и не осталось и тени того Аида, которого он знал.
Который был Владыкой Подземного мира, Кронидом, лавагетом, Невидимкой… и богом.
Тогда они с Левкой ушли в верхний мир — не на Олимп же идти ему, смертному — и Танат ещё пару веков присматривался к теням: не мелькнут ли где-то знакомые волосы.
Потом перестал.
— Убийца! — окликнул его Аид. — К тебе тоже будет маленькая просьба. Не вмешивайся.
Танат дёрнул крылом. Он и не собирался ни во что вмешиваться, всё равно их затеи обречены на провал — если только
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!