Осколок - Себастьян Фитцек

Марк поднял глаза:

– О чем ты?

– Ты сказал, что тот день многое разрушил. Это, конечно, правда. Но как бы ужасно это ни звучало, то горе подарило вам еще три чудесных года.

– Не понимаю.

– Сандра хотела расстаться с тобой, Марк.

– Что?

Марка бросило в дрожь, и он поднял плечи, словно ожидал, что в любой момент ему за шиворот сунут кубик льда.

– Я не уверен, но думаю, что поэтому она была у нас в Сакрове. Она хотела поговорить со мной, как только я вернусь из клиники. – Константин тяжело вздохнул. – Она позвонила и сказала, что речь идет о ваших отношениях и о другом мужчине, которого она недавно встретила.

– Этого не может быть, – возразил Марк, хотя у него не было причин не верить своему тестю. Старые, угнетающие воспоминания отвоевывали себе место в передних рядах его сознания. Тогда он хотел отмахнуться от них и списывал поведение Сандры на гормональные колебания во время беременности. Сначала она была рассеянной, молчаливой; затем все больше уходила в себя, пока ее задумчивость не переросла в депрессию. Он хотел отменить все встречи и оставаться с ней дома до рождения ребенка, но она отказалась. Вместо этого часами гуляла одна, даже в тех районах, которые обычно обходила стороной. Однажды – он как раз навещал родителей одного злостного прогульщика в Нойкёльне – Марк увидел, как она вышла из убогого уличного кафе и с отсутствующим видом села в такси. Когда вечером он заговорил об этом, Сандра разозлилась, назвала его прокурором и заявила, что отказывается от дачи показаний.

– Кто был другой? – задал он вопрос, который мучил его уже тогда.

Константин пожал плечами:

– Я правда не знаю. До разговора дело так и не дошло. Когда она проснулась после операции, не хотела больше говорить об этом. Она хотела видеть только тебя.

Марк почувствовал легкий спазм в икре и с трудом поднялся. Странным образом он именно сейчас вспомнил шутку своего отца, который как-то объяснил ему, что мужчин после пятидесяти можно узнать по тому, что они садятся и встают со стоном. Получается, за один сегодняшний день он постарел на восемнадцать лет.

– Почему ты мне это сейчас рассказываешь? – спросил Марк и взялся за пустой пластиковый стаканчик, который Константин осушил и поставил на журнальный столик. Ему нужно было в ванную; подержать голову под краном и наконец-то принять таблетки.

Константин ответил, когда Марк уже закрыл за собой дверь в ванную комнату:

– Потому что ты до этого спросил меня, почему я по-прежнему отношусь к тебе, как к сыну. Иногда трагедия обладает невероятной силой и сплачивает людей, которые любят друг друга.

– Ну отлично, тогда дай знать, когда возненавидишь меня. Я еще кого-нибудь убью…

Опершись обеими руками о раковину, Марк смотрел на место на стене, где должно было висеть зеркало. Слава богу, он так и не позаботился об этом. Чтобы не видеть сейчас свое изнуренное лицо.

– Хватит прикрываться чувством юмора. Это не что иное, как жалость к себе, – услышал он глухой голос Константина из-за двери.

– Нечто подобное мне сегодня уже говорили, – пробурчал Марк и взялся за кран. Он уже хотел включить прохладную воду, как его взгляд упал на маленькое пространство между стоком и затычкой.

«Какого черта?..»

Он наклонился и потянул хромированную пробку. Та выскочила с тихим чавканьем.

«Этого не может быть».

На черном кольце резинового уплотнителя висел волосок. Длиной примерно пятнадцать сантиметров, завивающийся на одном конце, как скрипичный ключ. Марк неосознанно схватился за затылок, который не брил уже четыре дня.

– Константин, – прохрипел он и, не получив ответа, повторил имя громче.

«Значит, все-таки я был прав».

Он, как загипнотизированный, уставился на светлый волос на своем указательном пальце, который не мог принадлежать ему. Его руки дрожали, когда он поднес волос к носу. Он ничего не унюхал, но тем не менее был уверен.

Сандра.

Он принял квартиру после ремонта, раковина была новехонькая, а гости к нему ни разу не приходили.

Это доказательство. Она была здесь.

Марк закрыл глаза, вложил дрожащую руку в другую и сделал глубокий вдох. Затем сомкнул пальцы вокруг волоска, как ребенок, который сжимает монету по дороге в булочную, и выбежал из ванной комнаты.

– Константин! У меня есть доказательство. Я не сошел с ума… – крикнул он по пути в гостиную и ударился коленом о металлическую табуретку, которая торчала из полураскрытой коробки. Но тянущая боль сменилась ужасом, когда он дохромал до комнаты, окно в которой вдруг оказалось приоткрытым.

Гостиная, в которой он только что сидел на диване со своим тестем, была пуста. Константин исчез. А с ним и бокал для виски и водяные разводы на журнальном столике.

– Ты где?

Марк потерял чувство времени. Он не знал, как долго смотрел в черную ночь за окном. На пятом этаже не было пожарной лестницы, козырька, строительных лесов или люльки мойщиков окон, с помощью которой можно было бы покинуть квартиру.

– Константин?

Его тесть словно в воздухе растворился.

Марк закрыл окно, вышел в прихожую и хотел включить верхний свет, но выключатель не сработал. Лишь со второго взгляда он заметил, что в патроне нет лампочки.

– Где ты прячешься?

Его голос гулким эхом отразился от голых стен узкого коридора.

«Пожалуйста, пусть я проснусь. Пожалуйста, пусть все это будет просто сном».

Марк повернулся к входной двери и поморщился, когда увидел, что цепочка была накинута изнутри.

– Где ты? – прошептал он больше самому себе. Он уже подозревал, что обнаружит в спальне, после того как проверил кухню: ничего.

Ничего, кроме двуспального матраса и еще одной коробки, на которой стоял дешевый ночник, который он включал каждое утро, чтобы поздно вечером не искать в темной комнате кабель с крошечным выключателем.

Но Марк ошибся. И эта ошибка окончательно заставила его сомневаться в своем рассудке. Потому что ночник исчез.

«Как Константин. Как Сандра. Как моя жизнь».

Однако темно не было, потому что слабый голубоватый свет проникал через щели коробки.

«Это невозможно!»

Марк подошел к матрасу и неожиданно ощутил непреодолимое желание упасть, натянуть на голову одеяло и погрузиться в вечный глубокий сон, но сумеречный свет гипнотизировал и притягивал его, напоминая об одном разговоре, который произошел у него с Сандрой много лет назад.

«– Эй, что случилось? Почему ты на меня так смотришь?