Я буду рядом - Анастасия Солнцева

И я топнула ногой, пытаясь дать выход эмоциям. Тим уже открыл рот, чтобы встать на защиту своей возлюбленной подружки, но выхватить меч из сверкающих ножен аки благородный идальго не успел.

Потому что пол под нами содрогнулся.

— Что это? — испугался друг, вцепляясь в столешницу. Его взгляд заметался, словно дикий зверь, угодивший в клетку.

— Кажется, я знаю, — виновато зашептала я и попыталась заставить разум успокоиться.

Пол, а вместе с ним и все вокруг, включая посуду в шкафу встряхнуло еще раз, уже чуть менее основательно, но все так же зло.

— Так, — заявила я сама себе. — Надо успокоиться. Успокойся, Мира, дыши. Просто дыши, ты же не хочешь вернуться туда раньше времени. Раньше, чем найдешь отца и бабушку…

И я прилежно, следуя собственным рекомендациям, запыхтела, громко вдыхая и выдыхая.

Тим все это время глядел на меня большими круглыми глазами, сжимая в руке выхваченный из кармана телефон, явно разрываемый двумя противоречивыми желаниями — набрать номер спасателей и вызвать бригаду психиатров, потому что его потерянная и только что буквально свалившаяся на голову подруга разговаривала сама с собой.

Чутко прислушиваясь к внутренним ощущениям, я начала мысленно отсчитывать удары сердца, замедляя дыхание.

…десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Я успела досчитать лишь до двадцати пяти, когда мир вновь затрясся, на этот раз мелкой-мелкой дрожью.

— Переход… он открывается вновь! — мой шепот заглушил звон соскользнувшей и разбившейся вдребезги кружки с таким драгоценным, но так и не допитым кофе. Темно-коричневые брызги, на миг взметнувшись вверх, зависли в воздухе, а после разлетелись веером вокруг, оседая на подрагивающих осколках.

Я кожей ощутила какую-то неправильность, искаженность происходящего. То ли переход открывался не так, как раньше, то ли что-то или кто-то пытался вмешаться, но этот мир, мой мир, испытывал боль. Он кричал, агонизируя, ломаясь и сопротивляясь из последних сил. Все это я чувствовала глубоко внутри себя. Его боль не была моей болью, но я чувствовала её, как мать чувствует, когда её ребенку плохо.

Проход открывали, а скорее, пробивали, принудительно.

И, кажется… Нет, совершенно точно, это делала не я.

Реальность вокруг нас начала скукоживаться, ссыхаться и стягиваться, а после расползаясь, словно ошпаренное кипятком тонкое полотно, распадаясь на ошметки, за которыми не было ничего четкого и понятного, а лишь сосредоточение мерцающего света всех оттенков красного.

— Мира! — послышалось откуда-то издалека, но эту протяжную мягкую «р» я опознала тут же.

— Сократ! — завопила я в ответ, вертя головой и пытаясь увидеть хотя бы что-нибудь. Но я лишь слышала его. — Сократ, я здесь!

— Ты должна… переход… мы… не стабилен…, - до меня доносились лишь обрывки фраз, как будто бы на линии связи были помехи, но последнее слово я расслышала четко и громко: — Беги!

Подскочив к Тиму, я схватила его за руку и… бросилась прямиком в красное ничто, которое на один короткий миг полыхнуло багровым пламенем, напомнив мне готовую вот-вот перелиться через край лаву.

Падение было болезненным. Руки по локоть погрузились во что-то рыхлое и холодное, бедро ударилось о камень, оказавшийся прямо подо мной, а в шее что-то хрустнуло.

Где-то рядом, буквально под боком, застонал Тим. Подняв лицо, я с усилием разлепила глаза и… ничего не увидела, кроме белых комков, налипших на ресницы и веки. Перекатилась на бок, с трудом подняла руку и протерла глаза от снега, в который я, как выяснилось, нырнула лицом вперед.

— Тим, — просипела я, неловко оглядываясь через плечо. — Ты тут?

— Тут, тут, — прохрипел в ответ друг, — вот только, хотелось бы понять, «тут» — это где?

Я молча встала. Сперва на колени, после выпрямилась, держась рукой за ушибленную ногу, и огляделась. Вокруг нас, повсюду, куда хватало глаз, простиралась снежная равнина. Снег ровным, нетронутым ковром, устилал землю, отражая солнечные лучи, изредка пробивавшиеся сквозь разрывы в тяжелых зимних темно-серых тучах, навевавших гнетущую, давящую тоску. По заснеженному пустырю гулял холодный ветер, периодически срывавшийся на резкие порывы, поднимая в воздух частички снега и швыряя жменю острых снежинок нам прямо в лицо.

— Я не знаю, — пришлось признать мне. — Я не знаю, что это за место.

— Что вообще произошло? — прихрамывая на одну ногу и держась за плечо, ко мне подошел Тим.

— Переход, — произнесла я тихо, хоть и понимая, что другу мой ответ не понравится.

Так и произошло.

— Какой переход? — рассерженно рявкнул он. — Мы стояли у меня на кухне, началось землетрясение, а после ты меня схватила, и мы побежали! Я не успел сориентироваться, потому что яркий свет ослепил меня, а когда вновь открыл глаза, мы уже валялись в снегу! Погоди, это что, сон? Это все мне снится, да? И ты тоже снишься!

— Слишком реалистичный сон, тебе не кажется? — скривилась я.

— А у тебя есть другие разумные объяснения? — вспылил друг, обхватывая себя за плечи и ежась на пронизывающем ветру. Я хотя бы была в платье, а на Тиме имелась всего лишь тонкая футболка.

— Нам нельзя стоять на месте, — нужно было принять хотя бы какое-то решение. — Мы так замерзнем.

— И что ты предлагаешь? — огрызнулся друг.

Еще раз оглядевшись по сторонам, я заметила черную полосу практически у самого горизонта. Приложила пальцы к глазам, напрягая зрение и уже через секунду радостно подпрыгнула.

— Там! Смотри, к востоку от нас! Кажется, там начинается лес! Нужно идти туда!

— Зачем? Думаешь, в лесу нам станет теплее?

— Нам станет теплее во время движения, — авторитетно заявила я. — По крайней мере, мы хотя бы чуть-чуть согреемся. Кроме того, в лесу мы сможем укрыться от ветра. А еще, возможно, мы найдем там что-то вроде сторожки или избушки. Я один раз уже нашла… Правда, тогда кончилось все не очень хорошо.

— Нет, это точно сон, — покачал головой Тим, но я, не слушая его ворчание, уже шагала в сторону леса. — Подожди меня!

Тим быстро нагнал меня и зашагал рядом, внимательно глядя себе под ноги и периодически вздрагивая от ветра. Лицо его стало бледным, как полотно, а губы приобрели нехороший бирюзовый оттенок.

Мне стало его так жалко.

— Давай, я оторву тебе кусок моего платья, хотя бы на плечи накинешь, — предложила я и тут же начала рвать свой подол. Но друг так зло глянул на меня, что я тут же оставила платье в покое.

— Ты за кого меня принимаешь? Думаешь, я позволю тебе с голыми ногами разгуливать по снегу? Нет! И не надо глядеть на меня такими большими глазами. Тем более, что кусок твоего платье все равно на меня не налезет.