Бегство от Франка - Хербьерг Вассму

Но даже во сне я знала, что жизнью и смертью люди наделяются не по заслугам. Поэтому мне следовало что-то предпринять. Я незаметно столкнула ее с кровати. Схватила руками ее шею и сдавила. Это было легко. Она не сопротивлялась.

И тут же я почувствовала на своей шее руки мужчины. Он был сильный. Очень сильный. Я отпустила женщину и попыталась вырваться, но не смогла. Его руки, сдавившие мне шею, и чувство удушья были не похожи ни на одну известную мне муку. Комната заходила ходуном. Все быстрее, быстрее. Меня втянуло в воронку, а затем выбросило на какую-то темную поверхность. Я как будто пронеслась сквозь ледяную воду. Вокруг взрывались похожие на звезды предметы, отрубавшие от меня по небольшому кусочку. В конце концов я сделалась невесомой.

Через некоторое время я встала с кровати. Разбитая и словно одеревенелая. Квадратный будильник показывал, что еще нет пяти. Я зашаркала по полу и открыла дверь в коридор. Там под потолком горела лампочка, ее свет причинил мне физическую боль. Сидя на унитазе, я поняла, кто был тот мужчина, которого я видела во сне.

Я вымыла руки, лицо и вытерлась, стараясь не смотреть в зеркало. Те, кто жили здесь до меня, прикрепили к стене пластмассовый стаканчик с присосами. Он предназначался для зубной щетки, но без конца падал. До сих пор я неутомимо прикрепляла его обратно. И вот он опять на полу. Я подняла его и бросила в мусорное ведро.

Кто была та женщина, которая не хотела умирать? Я сама, боявшаяся, что вскоре всему наступит конец? Или конец уже наступил? Может, это путешествие под руководством Фриды — всего лишь напрасно потраченное время?

Может, моя жизнь никогда не была настоящей? Даже в те недолгие минуты с Франком? Может, я использовала всю свою энергию на то, чтобы прожить время, которого не было, потому что истинное время находилось где-то по другую сторону? И не было ли мое творчество лишь способом убить время, пока я ждала? Но чего? Может, мое тело было лишь мягкой оболочкой, под которой ничего не скрывалось?

Я села к письменному столу и включила компьютер. Пока он сопел и готовился впустить меня в свою электронную действительность, мне послышался голос Фриды, словно она была главным персонажем моей книги:

— Кого жалко, так это жену Франка!

В Праге я с нетерпением ждала, когда же я окажусь в нашей квартире в Кройцберге и снова сяду за письменный стол. Но разговор в машине по дороге из Праги мешал мне сосредоточиться. Все время я думала о новостях, полученных из Норвегии. Фрида имела пугающе большое влияние и на меня и на мою рукопись. Прикрываясь тем, что она моя сообщница, она обрела власть надо мной и над тем, что я пишу. Лучше было бы отделаться от нее. Но могла ли я обойтись без Фриды?

Я заметила их, как только мы завернули за угол у кафе с объявлением: «Fruhstuck ab 8.00 Uhr bis 16.00 Uhr»[17].

— Они уже довольно давно следуют за нами, — сказала я.

Фрида быстро оглянулась и мотнула головой.

— Чепуха! Обычные турки, берлинцы в третьем поколении. Шатаются по своей части города.

— Они останавливались, когда мы получали деньги в банкомате.

— Санне! — предостерегающе сказала она.

— Я совершенно уверена!

— Хорошо. Давай проверим. Сядем прямо здесь.

Перед входом стояли стулья из черных стальных трубок с сиденьями из переплетенных ярко-зеленых пластиковых ремешков. На тротуаре кто-то поставил электрическую печку. Когда мы сели, двое мужчин тоже сели. Я схватилась за первое, что попалось под руку. За свой рюкзак, который лежал у меня на коленях. Старалась только, чтобы мои движения не выглядели слишком судорожными. Подошел официант, и мужчины что-то заказали. Я хотела вскочить, но официант уже стоял возле нас, и Фрида заказала кофе.

Один из мужчин смотрел на нас из-под приспущенных век. Другой барабанил пальцами по столу. Он тянул время. Они не разговаривали друг с другом. Я старалась не смотреть в их сторону, разглядывая то, что нас окружало.

Видно, здесь было в обычае выносить на улицу ненужные вещи. Кривая металлическая лампа с оторванным абажуром, большая надувная кукла со ртом, похожим на завинчивающуюся пробку из красной пластмассы. Она висела, обмякшая, в намокшей под дождем картонной коробке. Воздух из нее почти вышел. Лицо было вогнуто и парик напоминал большого ощипанного пасхального цыпленка. Какая-то женщина в широкой куртке и платке на голове прошла мимо с детской коляской, не удостоив куклу даже взгляда.

— Поторопись, мы уходим! — шепнула я Фриде.

— Нет, пусть сперва уйдут они.

Теперь и второй мужчина откровенно пялился на нас. На нем была черная толстая куртка, вздувшаяся над внутренним карманом, он напомнил мне гангстера с плохо спрятанным автоматом. Других посетителей тут не было. Уже стемнело. Спутник наклонился к мужчине и что-то сказал ему. Тот согласно кивнул, не спуская с нас глаз.

Я поискала в карманах мелочь, чтобы расплатиться за кофе, и незаметно положила ее на стол. Как будто это могло помочь мне стать невидимкой. Потом я резко встала. Фрида, не говоря не слова, последовала за мной. Мы пробежали по улице и свернули в переулок. Теперь руководство лежало на мне. Когда мы убедились, что те двое не последовали за нами, Фрида сказала:

— Вот видишь, они вовсе не шпионили за нами.

— Наверное, они хотели узнать, где мы живем.

— Постарайся думать логично. Зачем Франку или норвежской полиции посылать кого-то шпионить за нами? Это дорого, и требует много времени. Ты и впрямь думаешь, что это дело так важно?

— Не надо говорить об этом, как о каком-нибудь деле!

— Ты убегаешь от двух человек, вообразив, что они посланы, чтобы схватить тебя, а я не имею права произнести слово дело?

— Я и раньше видела их в этом районе, — упрямо сказала я.

— Может, они тоже живут здесь?

— Поехали на метро! Надо все время передвигаться! — сказала я и двинулась вперед.

Немного спустя мы сидели в вагоне метро на шестой линии между площадью Люфтбрюкке и Фридрихштрассе, чтобы пересесть на линию Курфюрстендамм.

— Zuruckbleiben bitte![18]— проскрипела в динамик невидимая женщина.

Я разглядывала пассажиров, пытаясь обнаружить следящих за нами турок. Это было непросто, вагон был набит битком. Многие стояли в проходе. Некоторые читали даже стоя. Сложенные газеты или растрепанные дешевые издания. Другие сидели с замкнутыми лицами. Трудно даже представить себе, что в таком переполненном вагоне метро люди претендовали на личную жизнь.

Мне стало немного легче, когда в вагон вошло похожее на женщину существо. Она выглядела не умирающей, но уже давно умершей. Тем не менее, она толкала всех, мимо кого проходила со своей кружкой для пожертвований. Громким пронзительным голосом женщина требовала деньги на доброе дело.