Враги - Дмитрий Шидловский

Рота караульной службы под командованием Алексея промаршировала к дому командующего Кронштадтской базы. На шинели у Алексея блестели золотые погоны капитан-лейтенанта, а над козырьком фуражки сияла кокарда. За плечами у его матросов были винтовки с примкнутыми штыками.

На форменной одежде вновь красовались погоны и кокарды. Единственное отличие от формы императорского флота — зелено-красная повязка на рукаве у каждого бойца. Стоящие на карауле матросы беззвучно сдали пост, по-старорежимному отдав честь и брезгливо сорвав и швырнув в снег свои красные повязки.

— Двадцатое декабря восемнадцатого года, запомните этот день, братцы, — произнес Алексей и толкнул парадную дверь.

Огромными прыжками он взлетел по лестнице на второй этаж, и топот матросских сапог несся за ним. Сопровождавшие его матросы разбегались в примыкающие коридоры, перекрывая все входы и выходы. Быстрым шагом Алексей вошел в приемную адмирала.

— Здравия желаю, господин капитан-лейтенант, — радостно приветствовал вскочивший навстречу мичман Вайсберг.

— Кто там? — одними губами произнес Алексей.

— Адмирал, Дыбенко и этот, по особым делам, — понизил голос Вайсберг.

Алексей кивнул, знаком приказал вошедшим за ним матросам оставаться на месте, вынул из кобуры револьвер, взвел курок, подошел к двери и открыл ее. В кабинете за столом сидели трое: адмирал, Дыбенко и Павел. У двух последних при виде входящего без доклада офицера в погонах и с оружием в руке расширились глаза. Через секунду они узнали вторгшегося в кабинет человека, на их лицах отразились изумление и страх. Наведя на большевиков револьвер, Алексей произнес самым елейным голосом:

— Добрый вечер, господа. Не возражаете, если я присоединюсь?

— Милости просим, — расплылся в улыбке Оладьин. — А у нас тут маленький заговор с целью поддержки Иосифа Сталина на основе сведений яз будущего, полученных от вашего друга.

— Сколько людей в заговоре? — осведомился Алексей.

— Тайный союз трех, — хихикнул адмирал. — Абсолютный секрет для остальных.

— Как это понимать?! – грозно рявкнул Дыбенко, оставаясь, впрочем, сидеть под прицелом револьвера.

— Кончилось ваше время, кончилась ваша власть, — процитировал еще не написанные стихи Маяковского Алексей.

— Так вы, Оладьин… — задыхаясь от гнева, произнес Дыбенко, поворачиваясь к адмиралу.

— И вы думали, что я, потомок древнего дворянского рода, барон, человек чести, буду служить вашей сатанинской власти? — ухмыльнулся тот. — Ну и дурак же вы, голубчик.

Павел, сидевший до этого в оцепенении, выпалил:

— Скажите лучше, адмирал, что предпочли роль главы контрреволюционного переворота и белого диктатора страны роли главнокомандующего краевым флотом, которую мы предложили вам.

Дыбенко хотел что-то сказать, но его перебил Алексей:

— Помните, комиссар, что вы обещали шлепнуть меня при первой же встрече?

— Да, — процедил Дыбенко.

— Не вышло, — ухмыльнулся Алексей и спустил курок.

Пуля попала Дыбенко в лоб. Комиссар дернулся на стуле и мягко повалился на пол адмиральского кабинета. Его кровь, перемешанная с мозгом, потекла по паркету. Однако еще до того, как смолкло эхо выстрела, Павел вскочил на ноги, молниеносным движением выхватывая из кармана маленький браунинг, который, как и Алексей, носил теперь постоянно. Выстрелить он все же не успел. Снова грянул револьвер, и Павел отшатнулся, схватившись за правое плечо. Браунинг стукнулся о пол. Дверь тут же распахнулась, и на пороге с винтовками наперевес появились матросы.

— И это все? — спокойно произнес адмирал, глядя на Алексея.

— Простите, — отозвался Алексей, держа на мушке Павла. — Сделанное я считаю достаточным. Очень прошу вас сохранить жизнь рабочему депо Финляндского вокзала Павлу Сергееву. Я уверен, что со временем он раскается в ошибках молодости.

— Вы не видите опасности… — начал адмирал.

— Никак нет, — быстро произнес Алексей. — Павел прекрасно понимает, чем грозит широкая огласка известных нам тайн. Не думаю, что он опаснее остальных товарищей, которых хватают сейчас по всей базе.

— Хорошо, — чуть помедлив, бросил адмирал. — Судьбу Сергеева решит суд. Сдайте оружие, Сергеев.

Павел, белый как полотно, здоровой рукой снял кобуру с маузером, повернулся к Алексею и произнес:

— Этого я тебе никогда не прощу, Леха.

— Падаль убрать, — скомандовал Алексей матросам, — арестованного большевика обыскать и — в кабинет дежурного офицера, под стражу.

Когда Павла вывели, а труп комиссара унесли, Оладьин вышел из-за стола и крепко обнял Алексея.

— Ну, здравствуй, черт, — прогудел он, — Рад снова увидеть. Благодарю за службу.

— Рад стараться, — гордо ответил Алексей.

— Тяжело в каземате было?

— Недельку потерпеть ради такого дела можно, — улыбнулся Алексей.

— Мне Шульц докладывал, что ты к Черчиллю прошел, соблазнив его секретаршу, — ухмыльнулся Оладьин.

— Так точно.

— Молодец! Наш моряк везде пройдет.

— Рад стараться. — Адмирал наконец выпустил Алексея, и тот, вздохнув с облегчением, произнес: — С Черчиллем договорились обо всем. Кстати, не мог вам тогда, при Шульце, доложить, а потом времени не было. Черчилль будет премьером во время Второй мировой войны.

— Может быть, — поднял палец Оладьин, и Алексею показалось, что на его лице промелькнула досада. — Впрочем, расскажи-ка подробнее.

Он повернулся и направился к своему креслу. Алексей заметил, что, проходя, адмирал наступил в лужу крови Дыбенко и теперь за ним протянулись кровавые следы.

— Ну, что же, — произнес, усаживаясь, адмирал, — начинай.

— Британия признает независимость Северороссии, если мы признаем часть долгов Российской империи, пропорционально численности нашего населения, и на условиях, как минимум, нашего нейтралитета в войне. Вначале они требовали продолжения войны против Германии, но я объяснил, что это невозможно по целому ряду причин, и прежде всего из-за усталости народа. Черчилль очень не любит большевиков, он убедил британский кабинет министров согласиться на наше неучастие в войне на условиях подавления большевизма на нашей территории. Хотя пришлось долго бодаться. Он также обещал повлиять на правительства США и Франции.

— Хорошо, — выдохнул адмирал. — У тебя дипломатический талант. Я этого не забуду. Значит, в девять ноль-ноль радиостанция Кронштадта передаст манифест о выходе Северороссии из империи и о моем провозглашении верховным правителем до Учредительного собрания. В девять ноль одну правительствам ее величества, Франции и США уйдет телеграмма с признанием соответствующих обязательств. А в девять ноль пять проинформируем Берлин, Вену и Стамбул о своем нейтралитете. Потом начнем переговоры с остальными державами. Но это не твоя печаль. Министром иностранных дел я назначил вице-адмирала Вайсберга, дядю Гюнтера. Министром внутренних дел будет Шульц. Посты премьер-министра и верховного главнокомандующего оставляю за собой. Что касается тебя. За сегодняшнее дело получаешь очередное звание капитана третьего ранга, и бери под начало первый батальон морской пехоты. С ним войдешь в Петербург. Твоя задача — штурм Смольного. Цени! К девяти утра жду доклада о взятии большевистского гнезда. Жаль, Ленин со Сталиным теперь в Московском Кремле, но и это нам на пользу. Тем меньше охраны в Смольном. И не вздумай погибнуть, ты мне еще понадобишься. После взятия Петербурга подпишу приказ о твоем назначении командующим пограничными войсками с присвоением звания подполковника. Это тоже важно. Твои люди останутся при тебе и наденут зеленые фуражки. У тебя блестящая карьера, молодой человек. Ну, ступай принимай командование и перешивай погоны. В эту ночь нам всем спать не придется.