Обратная сторона смерти - Антон Леонтьев

Или нет?

Этого никто с уверенностью сказать не мог, и Женя мечтала об одном: однажды доказать всему миру, что Аркадий Емельянович Тараканов вовсе не преступник.

Сверстницы в гимназии были к ней безжалостны — обзывали «дочкой монстра», «наследницей Джека Потрошителя» и «кровавой Женькой». Но чем больше ее унижали, тем спокойнее реагировала Женя. И тем лучше училась. В итоге злопыхательницы оставили девушку в покое, видя, что та их игнорирует. А постоянная зубрежка принесла результаты: Женя окончила гимназию с золотой медалью.

Родственники тут же сообщили ей, что теперь их пути расходятся — они сами по себе, а Женя сама по себе. И что у них нет денег на то, чтобы финансировать ее образование на педагогических курсах, куда девушка намеревалась поступить.

То, что денег у них не было, являлось сущим враньем: ломбард приносил еще больше прибыли, чем при тетушке, и родственники давно обзавелись большим, вульгарно-роскошно обставленным особняком на Караванной. Однако это было именно то, что Женя хотела услышать. Поэтому, собрав свои немногочисленные вещи, она покинула этих злых людей.

Ей было нелегко, пришлось перебиваться с хлеба на воду, однако девушка не чуралась никакой работы. Неожиданно стало ясно, что у нее имеется преподавательский талант и что она отлично умеет управляться с детьми, даже самыми капризными. Женя стала давать частные уроки, а позднее подрабатывать в качестве гувернантки. Совмещать сию рабочую деятельность с учебой на педагогических курсах было нелегко, однако она знала, что ей нужна хорошая профессия. А более прочего ей нужны деньги.

Деньги требовались для того, чтобы нанять хорошего адвоката или даже целое детективное агентство. Потому что она не оставила мысли восстановить репутацию отца и доказать, что отнюдь не он убил тетушку.

Как-то на Пасху, которая в том году выпала поздняя, майская, семейство, в котором Женя натаскивала по латыни, русскому и математике отпрыска-оболтуса Витю, предложило девушке отмечать вместе с ними светлый праздник Воскресения Христова. Родители Вити, мальчишки задиристого, однако не пакостника, были на редкость хорошими людьми, да и платили поболее, чем некоторые иные.

В пасхальное воскресенье на квартире, куда она была приглашена, собралось множество народу — отец Вити был инженером, а мать наследницей большого купеческого состояния. Женя чувствовала себя среди представителей столичного бомонда не совсем в своей тарелке, однако понимала, что скоро работа в этом семействе подойдет к концу и ей нужно новое место в новой семье. А подобный прием был великолепной возможностью быть представленной потенциальным работодателям.

Хозяйка, дама дебелая, в открытом черном платье, украшенная мерцающим рубиновым ожерельем и такими же серьгами, как раз и представила Женю известному адвокату по уголовным делам, в семействе коего была проблема с близнецами, отбившимися от рук. Мать Вити так расхваливала учительницу своего сына, что юрист и его супруга практически сразу предложили Жене взяться за воспитание их чад.

Девушка обрадовалась тому, что все так разрешилось — быстро и просто. Ибо плата, которую ей предложили, была более чем щедрая, а кроме того, что особенно важно, отец семейства являлся именно адвокатом по уголовным делам. Не исключено, что он сможет ей подсказать, каким образом можно добиться реабилитации отца. Ей ведь так хотелось восстановить его честное имя!

Приглашенные уже давно сидели за столом, когда появилась запоздалая гостья — сестра отца семейства, проживавшая в провинции. Дама эта, вдова генерала, оказалась экзальтированной, многословной и сразу же принялась рассказывать о проблемах со своим младшим сыном, который совсем от рук отбился. Хозяйка выразительно посмотрела на Женю, сидевшую на другом конце стола, и произнесла:

— Ах, милая Алевтина, я бы могла порекомендовать тебе отличного педагога и укротительницу строптивых чад, однако, боюсь, она к вам в провинцию не поедет.

После обеда мужчины прошли в кабинет, а дамы остались в салоне. И золовка хозяйки снова принялась рассказывать о своем непослушном отпрыске. А периодически обращалась к Жене с тем или иным вопросом. Девушка охотно дала советы, и Алевтина Илларионовна вздохнула:

— Ах, как жаль, что вы уже нашли новое место! Если бы я раньше знала… Но, думаю, это тоже мало что изменило бы, потому что платить столько, сколько вы получаете здесь, я бы вам все равно не могла. После внезапной кончины моего мужа мы в долгах как в шелках!

Жене пришлось еще выслушать историю о внезапной болезни и короткой агонии ее супруга-генерала в отставке, сочувственно кивая головой и вставляя время от времени междометия. Впрочем, последнее было излишне, так как Алевтине Илларионовне требовался не собеседник, а всего лишь китайский болванчик, постоянно ей поддакивающий.

— И вот ночью началось самое ужасное. О, как он страдал, бедняжка! Судороги так и сводили его тело…

Женщина театрально взмахнула руками перед носом Жени, и девушка чуть не лишилась чувств.

Нет, не из-за того, что история о болезни и кончине совершенно незнакомого человека так на нее подействовала. Просто она увидела перстень, который украшал левую руку Алевтины Илларионовны. Он был ей хорошо знаком — тот самый перстень со звездчатым сапфиром, некогда доставшийся тетушке и похищенный с прочими драгоценностями в тот грозовой июльский день, когда некто убил Елизавету Никитичну тесаком.

Драгоценности до сих пор не всплыли, и все объясняли это так. Аркадий Емельянович Тараканов, заклейменный как убийца и грабитель, схоронил их в укромном месте, надеясь воспользоваться похищенным после выхода на свободу, а потом взял и умер в тюрьме. Вот ценности и остались лежать в тайнике, место которого никому не было известно.

— Какой у вас, однако, чудный перстень! — вскричала Женя, едва сдерживаясь, чтобы не схватить собеседницу за руку. — Никогда такого не видела!

Алевтина Илларионовна, нисколько не смущенная внезапной переменой темы, кокетливо улыбнулась, сняла перстень с руки и подала его девушке. А Женя дрожащими руками взяла его — и убедилась, что не ошиблась, это тот самый перстень и тот самый сапфир — звездчатый, с библейским афоризмом, выгравированным на одной из нижних граней.

— Несомненно фамильная реликвия! — продолжала восхищаться Женя, стараясь узнать, откуда у Алевтины Илларионовны взялся похищенный во время ограбления и убийства тетушки перстень. — Явно очень древний!

— Ах, реликвией он, не исключено, станет, если я подарю его своей дочери в день свадьбы. Знаете, моя Тосенька ведь такая умница, в отличие от своего братца. Кстати, не думаете ли вы, что…

Женщина наверняка намеревалась задать какой-то очередной педагогический вопрос, но Женя не могла допустить, чтобы они вдруг стали обсуждать дочь гостьи, а не перстень.

— Ой, на камне имеется надпись! — сказала она. — Кажется, тут латиница…

Алевтина Илларионовна махнула рукой:

— Которая только портит его. Так вот, как вы думаете, не лучше ли нанять гувернантку или гувернера для моих крошек? Женщины, конечно, добрее, но мужчины последовательнее…