Смерть пришельцам. Южный фронт - Максим Хорсун

Была ли эта махина десантным судном? А может – каким-нибудь грузовиком или скотовозом? Да, скотовозом, на котором доставили в окрестности Трудового всю нечисть, что штурмует сейчас казацкое поселение. Тогда понятно, как армия уродов оказалась под стенами Старого Режима так быстро.

Зазвенело стекло. Степан выглянул из-за угла и увидел, что возле веранды соседнего дома хозяйничает еще одно существо. Тыквоголовый горбун крутил в лапах деревянного петрушку с ручками и ножками на шарнирах. Существо недоуменно оглядывало и обнюхивало игрушку, словно не могло вспомнить, что это и для чего нужно. Из разбитого окна веранды выпрыгнул второй «красавчик» и с ходу сунул рыло к кукле. Первому это не понравилось, вспыхнула яростная собачья драка. Трудно было даже представить, что сделали пришлые и какой злой волей они для этого обладали, чтобы превратить советских людей в эдаких бесноватых образин.

Степан воспользовался моментом, пробежал, прячась то за забором, то за кустами сирени.

Снова зарокотало. Над полями поднялся второй летающий транспорт, развернувшись над домами, он взял курс в сторону Ростова. Сколько же дребезжащих корыт забросили сюда пришлые?..

А возле поселения по-прежнему шел бой. И интенсивность его не снижалась, авось найдется у бойцов Старого Режима по патрону на каждого нелюдя. Каменские не смогли отбить нападение, может, хоть казаки покажут пришлым, где раки зимуют.

Степан не останавливался, он целеустремленно двигался к окраине. Ветер доносил тревожные запахи то с одной стороны, то с другой, но больше уродов на глаза ему не попадалось. А главное – он сам не попал в поле зрения врага.

Улица закончилась, предстояло пересечь очередной пустырь – старую свалку. А это – почти триста метров открытого пространства. Степан, не долго думая, свернул вбок, прошел вдоль огородов, затем – прокрался за поросшими травой кучами печного шлака к котельной, а уже оттуда рванул по самому короткому пути к грудам бетонных блоков и фундаментам недостроя.

На этом отрезке удача ему изменила. По нервам ударил вопль, похожий на визг кастрируемого кабана, и в тот же момент Степан увидел целую группу уродов, идущих, очевидно, по его следу. Впереди была пара мелких нюхачей, а за ними – с десяток верзил, вооруженных чем попало. Рявкнула винтовка, пуля пропела у Степана над головой и со звоном срикошетила от бетонного блока.

Недострой, похожий на поросшие молодым лесом руины древней цивилизации, скрыл Степана от глаз преследователей. Уроды продолжили стрелять, но больше от своего скудоумия, чем с какой-то пользой.

Степан пробрался через груды ощетинившегося ржавой арматурой бетонного лома и коварные канавы, истинную глубину которых скрывала высокая трава. А дальше были поля и лесополосы – до самой старой Каменки. Степан отыскал в свете восходящей луны старую грунтовую дорогу – она заросла не так сильно, как стелющиеся по обе стороны поля, – и побежал сначала по колее, а потом нырнул в бурьян. Тут он почти сразу наткнулся на свежие тропинки. Кто-то совсем недавно ломился через эти заросли напрямик. Степан выбрал дорожку, которая вела приблизительно в нужную сторону – в глубь поля – и побежал, пригнув голову, вперед.

Меньше чем через минуту Степан столкнулся нос к носу с очередным уродом. Одетый в пальто на голое тело, кривоголовый увалень, вооруженный кувалдой, напоминал душевнобольного, сбежавшего из психбольницы. Степана в свое время обучали азам штыкового боя, под присмотром старосты Ивана, знавшего толк в том, как надо колоть, каменские ополченцы усердно шлифовали несколько базовых движений. И теперь этот навык вспомнился сам собой. Прежде чем урод смог замахнуться кувалдой, Степан успел погрузить штык в его голое пузо, провернуть и выдернуть обратно вместе с добрым куском ливера.

От медленной и тяжелой кувалды увернуться было нетрудно. На второй замах у неприятеля силы не осталось, урод, шумно дыша, упал на колени.

Степан не стал его добивать, помчал дальше. Тем более что неприятель уже наступал на пятки, а кроме того, и впереди, и сбоку теперь уже отчетливо слышалась возня и полоумное бормотание. То ли это был сильно отставший и заблудившийся арьергард армии уродов, то ли – выставленное вокруг Трудового оцепление. За зарослями и в потемках было ничего не разглядеть, существа ориентировались на звук и на запах. То и другое помогало и Степану; к тому же он хорошо знал эти места – все-таки не один раз приходилось ходить через поля в школу. Но нужно было как-то стряхнуть с хвоста преследователей, поля закончатся километра через полтора, снова расстелится степь, в которой все просматривается от горизонта до горизонта.

Неподалеку находилась насосная станция: пара неказистых строений на забетонированном пятачке в окружении ив. От станции было недалеко до лесополосы, разделяющей два поля. Степан решил попытать счастья в той стороне.

Раздвинув бурьян, он увидел перед собой серый причудливый силуэт. Штык царапнул железо, Степан понял, что перед ним старая машина. Причем не наша, а выдранная «с мясом» часть «блюдца».

Степан оглянулся: треск сухих стеблей, предвещающий приближение погони, был все громче. Скоро уроды будут здесь, остались какие-то минуты, а может – меньше.

Он зашел за обломок «блюдца» и оказался на обширной проплешине, выжженной пролившимся топливом. В лунном свете тускло мерцали друзы, обычно появлявшиеся на таких местах. Степан остановился, поляна, густо усеянная крупными кристаллами, в другое время могла бы показаться ему красивой. Не хотелось повредить неосторожным движением ажурные структуры – плод союза нечеловеческой технологии и земной природы.

Бурьян раздвинулся, являя бугристую рожу очередного урода. Степан рывком развернулся и стиснул спусковой крючок. Трофейная «мосинка» послушно гаркнула, урода отбросило в сторону.

– Куда торопишься… Все у меня успеете! – проговорил он, а затем снова повернулся к друзам.

Так вообще-то было запрещено делать, поскольку отравишься – не откачают. Получили они в свое время всей Каменской общиной этот печальный опыт: в один день сразу четыре могилы пришлось копать. Но у него имелся старый противогаз, авось пронесет.

Степан врезал сапогом по ближайшей друзе, кристалл раскололся с печальным звоном. Вдавив каблуком обломки в покрытую запекшейся коркой землю, он растер их в порошок. Затем клацнул затвором винтовки и вытряхнул из ствола патрон. Вынул из гильзы пулю, высыпал порох на измельченный кристалл.

– Быстрее-быстрее… – подгонял он сам себя.

Сняв штык, Степан зачиркал им по стволу, высекая искру. За его спиной заметались верхушки сорняков. Судя по треску и шарканью, сквозь заросли пробиралась целая толпа.

Искра упала на порох, точно золотое зерно. Тут же взметнулось огненное щупальце, которое мгновенно слизнуло с лица Степана ресницы и проредило ему брови. В тот момент он старался не дышать, но все равно ощутил в глотке онемение, вызванное оказавшимися в воздухе компонентами топлива пришлых. Пламя из ярко-красного стало белым, над проплешиной прокатилась волна жара; бурьян качнулся, сгибаясь под тяжестью взрывной волны. На другой стороне поляны уже кривлялись и размахивали разнообразными смертоносными железяками преследователи. Прежде чем натянуть противогаз, Степан увидел, как огненные блики легли на покрытые вонючей испариной нечеловеческие рожи, сделав очевидным выражение ужаса в разновеликих глазах. Прижав фильтр противогаза к себе одной рукой, Степан кувырком нырнул в заросли. Реакция распространилась на остальные друзы, засияло так, что ночь стала днем. Бурьян вспыхнул. Если бы не вчерашний влажный день, то сорняки горели бы вообще словно порох, но и сейчас они занялись будь здоров. Степан бежал к насосной станции, ощущая спиной адский жар и молясь, чтоб резиновая маска на его лице не приварилась к коже. Сквозь запотевшие стекла очков он уловил светлый контур: это было одно из строений станции. Вот уже и под ногами не рыхлая земля, а зацементированный двор.