Из Тьмы (Арка 5) - Добродел

не сопротивлявшийся переменам, не замазанный в особой грязи, а также имеющий кучу друзей и родственников, занимающих самые разные должности. Вот и приходится терпеть «дедушкины причуды» очередного страдающего деменцией, но почему-то считающего себя очень умным деятеля. Да и не только на таких приходится закрывать глаза.

Ненавижу бумажную работу! А ещё сильнее ненавижу, что её как будто становится не меньше, а больше!

Увы, но тот сладостный миг, когда добро побеждает зло, ставит его на колени и учиняет жестокую расправу — как правило, не конец истории, а лишь начало. Начало истории мучений, да.

Ведь насколько бы прогнившей ни являлась любая крупная структура, она остаётся именно структурой: сложным механизмом, который параллельно выполняет множество задач помимо основной. Быть может, выполняет отвратно, часто реагируя сугубо рефлекторно, словно безмозглая амёба, ко всему прочему обычно фатально запаздывая или производя действия, противоречащие не только очевидной необходимости, но и элементарной логике. Но оно (не он, а оно — потому что основные ассоциации у меня не с механизмом или, там, живым организмом, а с кучей того самого, коричневого, но не шоколада) работает. Если же выбить ряд ключевых деталей — этот и так пожирающий сам себя, кхем, бюрократический микрокосм и вовсе стремится пойти вразнос. Законы Паркинсона, помноженные на принцип Питера*, ведут в натуральный земной ад.

/* — Законы Паркинсона:

1. Работа заполняет всё время, отпущенное на неё;

2. Расходы растут с доходами;

3. Рост приводит к усложнённости, а усложнённость — конец пути.

Принцип Питера:

В любой иерархической системе индивид (работник) поднимается до уровня своей некомпетентности.

Все эти штуки формулируются так же невинно, как незабвенное "в замкнутой системе энтропия возрастает", и на практике имеют ровно такие же жуткие последствия. За подробностями и нюансами отсылаю всех желающих к книгам "Законы Паркинсона" и "Принцип Питера", кои на свой лад не менее фундаментальны, чем "Государь" или "48 законов власти", разве что изложены с юмором. — А.Н./

Разумеется, позже, когда на освободившиеся места в здешней верхушке (среднее и нижнее звено тоже чистили, но слабее: они всё же играют по тем правилам, что им задают главные жабы болота провинции) придёт замена и возьмёт текучку под контроль, всё начнёт приходить в правильную норму. И по мере того, как новые более толковые люди станут осваиваться, наводить свои порядки и совершать перестановки, положение будет улучшаться. Тогда создадутся условия для более детального и глубокого рассмотрения дел всяких интересных личностей. Но устраивать такое во время войны и начавшихся более глобальных перестановок, которые развязал Нейман, что «смертельно обиделся на подставу и выступил против решивших уничтожить его подельников», после чего надеяться на то, что если снести всю систему, оно само наладится…

Это к ныне почившему Биросу.

Тем более что есть ещё администрация региона, которая пока не хочет связываться с отмороженной и могущественной — спасибо тренировочной схватке с Эсдес, результаты которых разошлись весьма широко и облегчили мне многое — столичной убийцей и терпит мой фактически захват провинции. Но лишь до определённого предела, который я, возможно, даже немного переступила. Про Столицу и вовсе не вспоминаю.

То есть, конечно, по сути-то я ничего не захватывала, а своими действиями просто вернула государству фактическое право собственности над провинцией и всем, что в ней есть. Ибо там, где властвуют законы государства, несомые на штыках его солдат и силовиков, именно оно является собственником, сдавая свои владения в аренду за «дань» в виде налогов, инфраструктурных выплат и так далее. Даже феодалов это касается, потому как начни они пренебрегать уплатой налогов — и велик шанс, что лет через несколько место лорда займёт иной человек, а прошлого излишне свободолюбивого лорда уберёт либо армия, либо кто-то из специалистов вроде нашего Отряда. Однако там, где контроль государства по тем или иным причинам слабеет, владеют собственностью те, кто может её контролировать и защитить от чужих притязаний.

Даже если по документам всё совсем иначе.

Почему-то на этой мысли вспомнились девяностые годы мира и страны меня-Виктора. Хотя в современной реальности корректнее будет сравнение с худшими проявлениями феодального строя: с кучей мелких царьков, которые воспринимают государственные законы, как всего лишь список необязательных для них, царьков, рекомендаций.

В связи с разлагающими действиями Неймана и других нехороших личностей влияния центра в северном регионе ослабло. И даже сугубо государственная собственность обрела новых «хозяев». Отчего частенько происходило такое, что вместо защищавших города и крепости пушек и пулемётов, а также боеприпасов к ним на месте не оказывалось ничего — поскольку новые хозяйчики продали (хорошо ещё, если не прямым врагам государства). Я же, как представитель имперских силовиков, вновь заявила право на владение и отстояла его в столкновении. Теперь начался обратный процесс перехода владения от меньшего к большему, со всеми его трудностями и проблемами.

Зато, когда он перейдёт определённую точку, я уже стану не нужна — и смогу сначала отстраниться от непосредственного управления и контроля, а потом и вовсе исчезнуть из уравнения. Останется Красная дивизия и пришедшие на смену подвинутым новые начальники. Со временем они, конечно, тоже могут договориться между собой и скорраптиться; но если всё сделать правильно, то это произойдёт не очень скоро — по крайней мере, позже, чем окончательно решится судьба Империи.

Поэтому и терпят моё, возможно, излишне резкое вмешательство (по их мнению — уж точно!) те фигуры, что понимают, как работают скрытые от широкой общественности механики власти, а также сами являются их винтиками. Ведь я выставила всё так, что это не наглая убийца лезет, куда не положено, а могущественный эмиссар центральной власти наводит порядок на землях провинции, чьи мелкие хозяйчики слишком поверили в себя и отказались понимать по-хорошему. Я ведь неоднократно пыталась договориться и сделать всё обоюдовыгодно, все это видели — ну, из тех, кто вообще способен видеть. Как и все понимали, что просить без явной демонстрации силы и готовности её применить — всё равно что пытаться уговорить хищника перейти на вегетарианскую диету.

Но если бы вся та сволочь, что верховодила местным бардаком, осталась в рамках, мне пришлось бы терпеть. Они