Безмолвная честь - Даниэла Стил

Питер смутно припоминал, что девушка изучает биологию, аюноша работает на кафедре иностранных языков. Однако Питеру так и не удалосьпознакомить Хироко с этой парой.

Вечеринка отличалась изобилием еды, красного и белого вина идешевого шампанского; некоторые из гостей прихватили с собой джин, скотч иводку. Кое-кто был уже навеселе, но большинство смеялись, болтали или танцевалив одной из спален, откуда для этой цели вынесли мебель и увешали ее воздушнымишарами и гирляндами. Издалека доносилось воркование Фрэнка Синатры.

Питер представил свою спутницу всем знакомым и положил на еетарелку ростбиф и немного индейки. Перекусив, они отставили тарелки иотправились танцевать под записи оркестра Томми Дорси. Танцуя, Питер крепкоприжимал к себе Хироко. Близилась полночь. Питер чувствовал тепло ее тела, вего руках Хироко казалась такой хрупкой, что он боялся причинить ей боль. Он немог выразить словами чувства, которые испытывал, — ему казалось, что ониостались одни на всем свете, что их никто не видит.

Такого счастливого Нового года ему еще не доводилосьвстречать. Питер танцевал с Хироко, обнимал ее, и когда кто-то крикнул, чтонаступила полночь, осторожно поцеловал ее. Хироко смутилась, но вскорезаметила, что и остальные гости целуются, а Питер прошептал о том, что этодавний обычай.

Хироко серьезно кивнула, Питер еще раз поцеловал ее, и онимедленно закружились по комнате, вступая в 1942 год в Мечтах о надежде исвободе.

— Я люблю тебя, Хироко-сан, — прошептал он так,чтобы услышала только она. Подняв на него широко распахнутые глаза, Хирококивнула — она не осмелилась ответить ему словами, когда вокруг было многолюдей.

Они еще танцевали, слившись в объятиях, когда завыла сирена,возвещая о воздушной тревоге, и послышался общий недовольный стон. Никому не хотелосьпортить вечер, гости были не прочь пренебречь сигналом, но хозяин настоял, чтонеобходимо спуститься в подвал. Кто-то погасил свет, и гости заспешили вниз полестнице с бутылками шампанского и вина. Питер заметил, что многие уже совсемпьяны. В подвале они едва сумели разместиться — он был рассчитан на небольшуюсемью, а сейчас в него набилось не меньше пятидесяти человек. Молодая паранисей уже исчезла, как и еще несколько знакомых Питера, но гости веселились дотех пор, пока в подвале не стало душно и тесно, а девушки не начали жаловаться,что от пыли им нечем дышать. Сирена не смолкала, и люди понимали, что придетсясидеть в подвале до отбоя воздушной тревоги, несмотря на затемнение на окнахверхних комнат. Танака тоже устроили затемнение — так сделали во всех домахсразу же после Перл-Харбора.

— Черт, неужели они не могли хотя бы в Новый годоставить нас в покое? Чертовы япошки! — проворчал кто-то в дальнем углу. Вподвале было полутемно, он освещался только фонариками. В углу целовалась пара,но Питер просто стоял, обняв Хироко за плечи, — подвал выглядел совсем неромантично. Питеру и Хироко хотелось поскорее выбраться отсюда и уехать домой,как и всем остальным. Они торчали в подвале уже полчаса, и конца ожиданию непредвиделось.

Сирены продолжали выть еще час. Наконец в половине второговсе поднялись наверх, обсыпанные пылью и усталые.

Праздничное настроение испарилось. Увидев Хироко, один измужчин шагнул к ней.

— Это проклятые япошки вроде тебя устроили нам такойпраздник, — злобно выпалил он. — Благодаря тебе через месяц менязаберут в армию. Кстати, спасибо за Перл-Харбор. — Мужчина выглядел так,словно был готов наброситься на Хироко, и Питер быстро встал между ними.

— Хватит, Мэдисон.

Мужчина был пьян, но это не умаляло оскорбления. Стоя за спинойПитера, Хироко дрожала, побелев от страха.

— Да брось ты, Дженкинс! — ответил пьяный. —Ты у нас известный любитель япошек, ничего-то ты не замечаешь. Когда ты толькопоумнеешь и перестанешь лизать задницу Танаке? ФБР уж точно заинтересуетсятобой, а может, даже арестует твою подружку, — ухмыльнулся пьяный и побрелпрочь. Питер гневно смотрел ему вслед, не желая затевать в праздник драку илитревожить Хироко, — она и без того была напугана. Питер видел, что онаборется со слезами, и не отпустил ее, отправившись на поиски пальто. Радость отвечера бесследно исчезла.

— Мне очень жаль, — произнес Литер, помогая Хирокоодеться. — Он пьян, сам не понимает, что несет. — Но случившеесявстревожило их обоих. Они поблагодарили хозяина и поспешили к машине; гости ещедолго смотрели им вслед. Никто не упрекнул Мэдисона, и Питер задумался, невысказал ли пьяный то, что вертелось в головах гостей. Неужели все они считаютего дураком? Может, все и впрямь решили отвернуться от знакомых японцев? Но заисключением Хироко, в округе было мало настоящих японцев. Такео стал таким жеамериканцем, как любой человек, двадцать лет проживший в Штатах, а Рэйко и детиродились здесь. Да о чем тут говорить? Разве Хироко виновата в том, чтослучилось в Перл-Харборе? В чем ее обвиняют? Что себе думают эти люди? Но в этидни паника усилилась — Такео оказался прав.

Пока Питер вез Хироко домой, она расплакалась и началаизвиняться за то, что испортила ему вечер.

— Вам следовало пригласить кого-нибудь другого, Питер-сан, —всхлипывала она, невольно переходя на привычное обращение. — Какую-нибудьамериканку.

Напрасно вы взяли меня с собой.

— Может быть, — сказал он сквозь зубы, — но явлюблен не в американку. — Взглянув на Хироко, он свернул на обочину,чтобы поговорить с ней. Привлекая Хироко к себе, Питер почувствовал, как онадрожит. — Я влюблен в тебя, Хироко, и ты должна стать сильной. Такое можетповториться. Такео считает, что пройдет еще немало времени, прежде чем людиуспокоятся — особенно после всей этой чепухи о «врагах», после того как устудентов отобрали фотоаппараты, а каждые пять минут нас предупреждают овоздушном налете. — Несмотря на многочисленные сигналы тревоги запоследние три с половиной недели, ни одной атаки не произошло, никто не виделвражеские войска. Но газеты пестрели сообщениями о том, что целые флотилиитаинственных кораблей осаждают берега, что самолеты-призраки кому-то удалосьзаметить. Ежедневно в стране ловили шпионов. — Незачем обращать вниманиена таких людей, как тот пьяница. Ты знаешь себе цену. Слушай свое сердце,Хироко, — и мое тоже, а не людей, которые оскорбляют или пытаются обвинитьв том, к чему ты не имеешь никакого отношения.

— Но Япония — моя родина. Я отвечаю за ее действия.

— Ты пытаешься взвалить на себя тяжкую ношу, —заметил Питер, внезапно ощущая усталость. Ночь в подвале была не из легких, обабыли еще обсыпаны пылью. — Ты отвечаешь только за себя, и ни за когодругого. Ты не можешь сдерживать действия Японии!

Хироко испытывала боль и стыд за свою страну — точно так же,как стыдился бы Питер, если бы Америка опозорила себя.

— Мне очень жаль, — неловко произнесла Хироко, иПитер вновь устремился к ней всем сердцем. Она держалась с таким достоинством,была так печальна. — Простите за то, что моя родина совершила такоепреступление. Это отвратительно, — заключила она, сгорая от стыда, и Питерпоцеловал ее.