Элирм II - Владимир Посмыгаев

— Что ж, это честные условия. Согласен.

— Вот и отлично.

Мы пожали друг другу руки.

— Ага, конечно — продолжал ворчать Герман, осторожно переступая по обломкам зданий и дымящимся обугленным балкам — Честные условия. Значит, вещи сохрани, лут подбери, денег на расходы дай, а потом еще и принеси ему четверть выручки на блюдечке. Получите — распишитесь. Хорошо устроился.

— Обещаю, если в следующий раз ты умрешь раньше меня, то я сделаю для тебя тоже самое.

— Посмотрим.

— Ладно, господа — вмешался я — Раз уж все хозяйственные вопросы мы урегулировали, то пора бы и делом заняться. Где Полковник?

— Беседует с пленниками — ответила взявшаяся буквально из ниоткуда Ферум.

Я аж вздрогнул. Интересно, что это было? Способность становиться невидимым? Или мимикрировать под окружение по образу хамелеона?

— Он просил передать, что ожидает вас в Фригидарии — прохладной комнате здания терм — продолжила девушка — Главный зал форта, как вы могли заметить, для проведения собраний временно непригоден.

— Надо же, дедуля выжил — хмыкнул Герман.

— А он вообще хоть раз умирал?

— Ты серьезно? Ни разу?

— Как знать.

— Слушайте, а Ферум то симпатичная — озвучил я неожиданную мысль, удалившись от девушки на безопасное расстояние.

Я впервые смог рассмотреть её вблизи, и она и вправду мне понравилась. Высокая, стройная, загорелая, с черными, как смоль волосами и немного восточными чертами лица. Прямо-таки местный аналог принцессы Жасмин.

— Не то слово — грустно кивнул Глас — Не то слово. Однако успеха в данном мероприятии ждать не стоит. И любые будущие попытки заранее обречены на провал.

— Почему?

— Скажем так. Эта рыбка плавает исключительно по водоемам Венеры, чьи климатические условия и высокое давление абсолютно не пригодны для марсианских карасей.

— Понял. Обидно.

— А я вообще ничерта не понял! — снова заворчал Герман — Что за чушь ты несешь?

— Угадаешь с первой попытки — подарю тебе платок с защитой от магии холода.

— Хм. Дай подумать. Она это? По девочкам?

— Бинго, брат! Держи подгон.

— Разве это платок? — недовольно скривился танк — Это ж бабушкина шаль. И пахнет соответствующе. Ты не мог ничего поприличнее своровать?

— А тебе то что? Все равно одноразовая.

— Ну, спасибо.

— Кстати, хотел поинтересоваться, как вам сражение?

— Очень двоякие ощущения — честно признался я, остановившись возле входа в здание терм.

— Поделишься?

— Даже не знаю, как правильно сформулировать.

— Как есть.

— Тебе и вправду это интересно?

— Разумеется — улыбнулся шаман — Хочу понять, совпадают ли ваши мысли с моими. Для меня это тоже была первая крупномасштабная стычка, за исключением операции по поимке Гундахара.

— Ну, хорошо. Глядя на всё происходящее, я понял одно: что жители Нового Света, что нападающие, по сути одного поля ягоды. Просто первые длительное время скрывали, подавляли, и удерживали агрессию под замком в ожидании подходящего момента, а вторые — действовали более открыто. Ничуть не стесняясь демонстрировать миру всю черноту прогнившей человеческой души. Поэтому даже не знаю, что лучше: улыбаться и пожимать руки сегодня, а завтра — резать друг другу глотки из-за пары «редких» сапог, или же сразу чётко заявить о намерениях мол, извини брат, но я пришел сюда за тем, чтобы ограбить тебя и убить. А также забрать дом, изнасиловать жену и помочиться на могилы твоих предков.

— В точку — кивнул Эстир — И разве это не прекрасно?

— Ты о чем? — не понял я.

— Война — это просто. И скучно. Мы — хорошие. Они — плохие. У нас мудрые правители, бесстрашные военачальники и герои-солдаты. У них — вероломные предатели, трусливые дезертиры и кровавые тираны, пожирающие на завтрак печень грудных детей. Но разница всегда лежит где-то посередине. И вся прелесть заключается в том, чтобы зная это, все равно оставаться хорошим парнем и сражаться во имя общего блага, не пересекая при этом ту самую невидимую черту. Прямо как Герман.

— М? — удивленно поднял голову напарник, пережевывая найденную среди обломков колбасу.

— В бою ты крайне жесток и кровожаден. Как самый настоящий берсерк. Однако готов поспорить, что в реальной жизни ты и мухи не обидишь.

— Стало быть, наше кредо — во что бы то ни стало оставаться хорошими парнями? Разве это не банально?

— Нет, друг мой. Видишь ли, это уже влияние массовой поп-культуры. Дело в том, что в какой-то момент человечеству надоели однотипные истории про рыцарей на белом коне с примесью образа непогрешимого супермена. Поэтому и начали появляться более привлекательные версии героев в виде: харизматичных маньяков, добрых убийц и порядочных мстителей, как бы между делом рушащих целые города во имя свершения их праведной мести. Но как насчет тысяч и тысяч погибших при этом мирных жителей? Об этом история умалчивает.

— Глас, это уже попахивает демагогией. Пошли уже, Полковник ждет.

— Минуту. Я почти закончил свою мысль.

— Ладно, говори.

— Я это к тому, чтобы не было подмены понятий. Зло, настоящее зло — это воистину страшная вещь. Это осознанный садизм, неестественное, иногда даже эротическое, наслаждение чужой болью и страданиями, намеренная подмена идеалов, корыстная преданность тираниям, расовый геноцид и т. д. Вы разочаровались в жителях Нового Света, я это вижу. Однако и ты, и Герман должны понимать: по-настоящему злых людей здесь от силы человек пять. Остальные — просто-напросто тупые идиоты, которые много месяцев жили в страхе, а затем, наконец, не выдержали эмоционального напряжения и выпустили пар. Они знают, что даже если поубивают друг друга, то все равно воскреснут, а затем помирятся и станут заново отстраивать поселение сообща. И именно поэтому, за сегодняшнее утро ни одного человека так и не обнулили.

— Я опять ничего не понял — пожаловался Герман.

— Если в двух словах, то шаман решил прочитать нам лекцию о том, что такое хорошо, а что такое плохо. И что вокруг всё серое и неоднозначное, а люди способны как на подлости и зверства, так и на непорочную любовь с элементами материнской заботы.

— Тоже мне Америку открыл — хмыкнул танк.

— Ну, простите. Просто когда я сильно нервничаю, то меня всегда тянет чуточку пофилософствовать.

— Хорошо. Ты закончил?

— Да.

— Отлично, тогда пошли, Монтескьё.

Я ухватился за ручку массивной дубовой двери, про себя отметив, что хоть что-то в этом поселении было выполнено не из сосны. Хотя, собственно, откуда мне было знать, что это именно дуб?