Награда - Даниэла Стил

— Все хорошо, — с улыбкой произнесла акушерка встревоженному Роберту.

— И что, такие боли — нормальное явление?

— Абсолютно нормальное, особенно при первых родах, — заверила его акушерка, решив не говорить, что это только начало. — У вас крупный ребенок, но ваша жена прекрасно справляется.

После ее ухода Гаэль скрутила очередная схватка, и Роберт, с болью глядя на жену и проклиная себя за то, что не в силах ей помочь, прошептал:

— Почему ты не хочешь, чтобы ввели обезболивающее?

Ему были невыносимы ее страдания.

— Я хочу, чтобы ты оставался со мной, — вцепившись в его руку, не отвечая на вопрос, взмолилась Гаэль. — Ты мне нужен.

— Я здесь, дорогая. И никуда не уйду.

Она сражалась со схватками еще час, потом приехал наконец доктор. Роберт совершенно извелся, глядя на ее страдания. Это бесчеловечно! Он не понимал, почему до сих пор ее не увезли в родильный зал, не дали наркоз, но акушерка сказала, что рано, а кроме того, Гоэль хотела оставаться в полном сознании. Для Роберта это прозвучало чудовищно. Больше он никогда не подвергнет ее ничему подобному, как бы ни любил, какой бы молодой, здоровой и готовой рожать еще она ни была.

Схватки становились такими сильными и частыми, что слились в одну непрерывную боль. Гаэль уже не могла говорить, только плакала и кричала. Облегчения не было. Он то и дело порывался послать за акушеркой, чтобы позвала доктора, но Гаэль, вцепившись в него, не позволяла:

— Они тебя прогонят!

— Мне все равно. Пусть сделают хоть что-нибудь. Это же невыносимо…

Его последние слова потонули в диком крике. Лицо Гаэль исказила судорога, глаза едва не выкатились из орбит.

Акушерка, вбежавшая в палату, принялась кричать на Гаэль:

— Немедленно прекратите! Дышите глубже, не тужьтесь, иначе придется накладывать швы! Своим поведением вы только вредите себе!

Но Гаэль ее не слушала, и акушерка предложила Роберту уйти.

— Нет, я никуда не уйду, — твердо заявил Роберт, не сводя глаз с лица вопившей что есть сил Гаэль. Вдруг бедняжка с пронзительным криком выгнулась дугой, и у нее между ног под простыней что-то шевельнулось. Тут же раздался крик, и акушерка откинула простыню. Там, весь в крови, возился младенец и, широко открывая крошечный ротик, плакал. Роберт смотрел на него, и по щекам его струились слезы. Девочка. Их дочь.

Немного придя в себя, Роберт поцеловал жену: он в жизни не любил никого так, как любил Гаэль, особенно в этот момент.

— Все-таки вышло по-вашему, — процедила акушерка обвиняющим тоном, и Гаэль улыбнулась.

— Именно! И в обморок я не упал! — с гордостью воскликнул Роберт.

Его упрямая жена добилась своего: он присутствовал при родах.

Акушерка позвала дежурного врача, и тот таким тоном, словно присутствующие устроили пьяный дебош и разгромили палату, спросил:

— Что здесь произошло?

Роберт и Гаэль дружно расхохотались.

— Я знала, что ребенок вот-вот появится, но акушерка твердила, что еще рано.

— Иногда ситуация может измениться очень быстро, но, как правило, не во время первых родов, — пробурчал доктор, пытаясь оправдать действия акушерки.

— Я так счастлива, что ты здесь, — сказала Гаэль мужу.

— И я! — радуясь как мальчишка, объявил Роберт, глядя на измученное, но счастливое лицо жены.

— Вы умудрились ввергнуть в хаос весь госпиталь, — язвительно заметил доктор. — Где это видано, чтобы роды проходили без специально обученного персонала, да еще в присутствии будущего отца, да без обезболивания!

В палату вошла старшая акушерка и, взглянув на роженицу, улыбнулась:

— Ну и молодец! Может, придет время, и мы изменим правила. Ведь как это здорово, когда первый крик новорожденного слышат оба родителя.

Роберт и Гаэль ни за что не хотели расставаться с дочкой, но ее унесли. Акушерка привела Гаэль в порядок, помогла расчесать волосы и предложила помочь с макияжем, но роженица отказалась: ей было абсолютно все равно, как она выглядит, — главное, что муж рядом. Нет, француженки определенно ненормальные!

Наконец новорожденную принесли обратно. Девочка весила ровно девять фунтов и была настоящей красавицей, точной копией Роберта: с такими же темными волосами и глазами, ничего похожего на светловолосую и голубоглазую Гаэль.

Они решили назвать ее Доминикой, посчитав, что это имя очень подойдет девочке. Роберт был на седьмом небе от счастья, что она похожа на него, и называл Гаэль самой удивительной женщиной в мире. Жена спокойно лежала и выглядела так, словно ничего особенного не произошло, словно не было нечеловеческих страданий последних часов. Она была просто счастлива, а когда ей дали на руки дочь, и вовсе стала похожа на Мадонну. Итак, на свет появилась Доминика Давенпорт Бартлет. Давенпорт была девичья фамилия матери Роберта, и Гаэль согласилась, что это звучит красиво. Ей хотелось бы, чтобы вторым именем дочери было Ребекка, но если для него это важно, пусть будет так. Она не собиралась нарушать фамильные традиции и хотела, чтобы муж был счастлив, хотя бы потому, что столько сделал для нее. Теперь у нее есть все: дом — полная чаша, прекрасная работа, любимый и любящий муж и красавица-дочь, — прямо как в волшебной сказке.

Роберт так опасался за малышку, что привез детского кардиолога, чтобы проверить, не родилась ли она с пороком сердца, но Доминика оказалась совершенно здоровой.

После недели в госпитале Гаэль с новорожденной наконец-то вернулись домой. Роберт уже успел нанять квалифицированную няню. Гаэль предпочла бы сама ухаживать за ребенком, но Роберт хотел проводить больше времени с женой, вместе путешествовать, так что помощь няни не будет лишней.

В результате у Гаэль образовалось столько свободного времени, что она не знала, что с ним делать. Правда, приходилось кормить малышку по часам, но это такое удовольствие!

Они с Робертом обсуждали возможность ее возвращения на работу, но Гаэль вдруг поняла, что с рождением дочери что-то в ней поменялось. Будет трудно ограничить рамки обязанностей, а модельные агентства немедленно завалят ее заявками на показы, фотосессии и съемки рекламных роликов. Гаэль опасалась, что у нее не будет хватать времени на мужа и ребенка. Кроме того, оказалось, что она привязана к малышке больше, чем ожидала, поэтому через два месяца после рождения Доминики приняла решение уволиться из агентства. Гаэль очень нравилась ее работа, было в ней много волнующего и интересного, тем более сразу после войны, это словно дар с небес, но теперь у нее семья и хлопоты по дому. Она не жалела, что отказалась от карьеры. И пусть ей всего двадцать два года, но сейчас начался другой этап ее жизни. Гаэль понимала, насколько ей повезло, и ничего не принимала как должное.

Временами она тосковала по матери: жаль, что она не дожила до рождения внучки, — и было грустно, что у девочки нет ни бабушек, ни дедушек, да и вообще никаких родственников. Роберт словно чувствовал ее тоску и старался заменить ей всех. Он обожал дочь до самозабвения, заботился о ее здоровье лучше всякого доктора, она сделала его жизнь радостной, придала ей дополнительный смысл. Едва появившись дома, он брал ее на руки и, как ни протестовала Гаэль, не желал отпускать: сам укладывал по вечерам в постель и даже пел колыбельные. Когда дочурка немного подросла, любящий папаша стал читать ей книжки, рассказывать сказки. Гаэль тоже любила заниматься с дочкой и горячо ее любила, но настоящей страстью и величайшим сокровищем Доминика стала для Роберта.