Легенда о Коловрате - Вадим Саралидзе

– Ты людей веди. Ты воеводой был, – начал Коловрат сбивчиво. – Ты… Ты послушай…

Договорить он не смог. Его качнуло, ноги подломились и, зашатавшись, как подпиленный дуб, Евпатий рухнул в снег.

– Он ранен! Ранен! – закричала в ужасе Лада, рванувшись к боярину.

Девушка упала перед бездыханным телом на колени, стала лихорадочно осматривать его, ощупывать, тормошить. Но Коловрат не подавал признаков жизни. Серые, расширенные от горя глаза ключницы наполнились слезами.

– Т-с-с! Не голоси, – кто-то зажал ей рот жесткой ладонью, и Лада узнала голос Каркуна. – Уснул, верно. Три дня не спал.

Присмотревшись, девушка заметила, что грудь Евпатия мерно вздымается под тулупом, а крови нигде не видно. От облегчения слезы полились еще сильнее. Лада всхлипнула и судорожно закивала. Каркун убрал руку.

Кликнув парочку дюжих ратников, он с Ратмиром перенес Коловрата в землянку и уложил на груду старых шкур. Лада спустилась следом, все еще с тревогой глядя на спящего.

Когда остальные вышли, Каркун подошел к ней и тихо, но очень твердо сказал:

– Следить будешь. На. Вяжи.

Девушка взяла дрожащими пальцами кусок толстой веревки, кивнула, стараясь выглядеть решительно, и опустилась на колени рядом с Евпатием. Каркун еще минуту постоял, потом что-то буркнул себе под нос и оставил ее одну. Лада некоторое время смотрела на спящего и мяла в руках веревку, не решаясь его связать. Перед глазами всплыло лицо Насти, ее строгие наставления. «Если меня вдруг рядом нет – Евпатий Львович на твоем попечении. Вяжи его всякий раз, как спать идет. И не смотри так, это для его же блага. Он со сна, бывает, теряет память, снова с татарами бьётся. Может навредить себе или еще кому. Так что, если любишь барина, вяжи крепко».

Видение было таким живым, что Лада снова расплакалась и, всхлипывая, принялась привязывать руки Коловрата, крепко затягивая узлы.

Пока воевода спал, а ключница дежурила рядом с ним, дружинники перетаскивали мертвых мунгалов в лес, снимали с них одежду, доспехи и унты.

Один из ратников никак не мог стащить с покойника тулуп и уже достал нож, чтобы разрезать задубевшую на морозе кожу, но Каркун его остановил:

– Убери, нам все в целости нужно.

Воин поглядел на него, хмыкнул угрюмо, однако нож убрал.

В стороне от остальных Ратмир ощипывал и опаливал глухарей и прилаживал их над костром. Отряду нужно было поесть и как следует отдохнуть. Сегодня они хорошо потрудились, но это только начало. Впереди ждет битва куда серьезнее.

Лагерь Батыева войска раскинулся, словно большой город с огнями и дымами. Разноцветные майханы стройными рядами уходили за горизонт, окружая сердце лагеря – белую юрту самого хана. Повсюду горели костры, слышались негромкие ночные разговоры и ленивые голоса перекликивающихся часовых. На окраине этого города из шатров, среди темных громадин камнеметов, вокруг котелка с похлебкой, кипящей на огне, сидели трое воинов из осадной команды. Один из них, молодой толстощекий татарин-онгут, сдвинув на затылок войлочную шапку, мешал в котелке и увлеченно рассказывал, поминутно вытирая со лба пот, выступающий от жара костра:

– Говорят, что этих духов не берет никакое оружие, а сами они огромного роста и с лицами демонов! Когда отряд, который послал Субудай-баши, прибыл в ту проклятую деревню, там были только растерзанные тела кипчаков, а духов мертвых урусов, напавших на них, с рассветом и след простыл, словно их и не было. А еще говорят, что из тел кто-то выпил всю кровь…

Его товарищи переглянулись и, не выдержав, захохотали. Наконец тот, что был постарше, отдышавшись после смеха, провел ладонью по висячим усам и сказал:

– Скорее, кто-то выпил весь арак! Эти псы-кипчаки наверняка переругались из-за добычи и спьяну перерезали друг друга. А их сотник, урусский изменник, выдумал сказку про шайтанов, только не помогло ему это. Так что лучше чем болтать, сходи принеси хвороста для костра. Смотри, огонь почти погас, а у меня в желудке от голода уже воют злые духи. Накорми-ка хозяина огня Отхан-галахана поживее!

Он снова засмеялся, откинувшись на огромное колесо камнемета. А молодой онгут пристыженно направился к повозкам с хворостом. Подойдя к дровяным саням, он вытянул вперед руку с факелом, чтобы осветить покрытую льдом тропинку и вдруг заметил ковылявшую мимо сгорбленную фигуру в темном плаще с капюшоном, из-под которого торчала седая борода.

– Эй, старик! Ты что тут ползаешь?

Человек в плаще, не отвечая и не оборачиваясь, продолжил свой путь. Кочевник насупил брови и, положив руку на рукоять сабли, пнул незнакомца сапогом.

– Кому говорю! А ну стой!

Старик дождался, пока воин ступит вслед за ним в тень от повозки, и резко развернулся, отбрасывая плащ. Татарин замер, открыв рот, – перед ним стоял грозный широкоплечий ратник в доспехах и шеломе, закрывающем лицо. Разогнувшись, он оказался на целую голову выше и был, несмотря на возраст, могуч и крепок. Молодой воин потянул было саблю из ножен, но рука в кольчужной рукавице мигом вырвала ему кадык. Татарин захрипел и рухнул на снег, рядом, зашипев, упал факел.

Оставшиеся у костра охранники потихоньку начали терять терпение. Тот, что сидел у осадной машины, издевательским тоном крикнул:

– Эй, ну где ты там?! Шайтанов в хворосте ищешь?!

В ответ из темноты со свистом прилетел кинжал и, пробив горло, пригвоздил кочевника к деревянному колесу. Второй охранник в ужасе смотрел, как его товарищ обмяк, уронив голову на грудь. В этот момент из-за спины возник седобородый воин и, коротко рыкнув, наотмашь хватил его палицей по затылку. Татарин рухнул лицом в огонь, опрокинув похлебку, пару раз дернулся и затих. От костра повалил густой пар.

Ратмир вытащил кинжал из горла мертвого охранника, тщательно обтер его полой стеганого татарского халата и бесшумно убрал оружие в ножны. С досадой поглядел на столб белого пара, потом по сторонам и отошел в тень камнемета. Из ближайшего шатра, на ходу подпоясывая шубу, вылез недовольный десятник. Увидев тела, он замер, вытаращив глаза, и хотел было закричать, но в тот же миг стрела пронзила его грудь, а через несколько мгновений вторая вонзилась в глаз. Десятник, размахивая руками, повалился на спину. Из-за повозок высунулся Каркун, одетый в татарский длиннополый кафтан и войлочную шапку, отороченную мехом, и махнул Ратмиру рукой. Старый дружинник махнул в ответ, и между шатров, словно тени, заскользили русские ратники, одетые в темное тряпье и накидки поверх доспехов так, чтобы ни одна пластина на панцире не блеснула в свете костра, чтобы не звякнул ненароком об кольчугу острый меч.

Татары гибли на своих постах, не успевая поднять тревогу. Кого не сразили воины, внезапно вылетая из тени, того настигли безжалостные стрелы черниговских лучников. Через несколько минут все было кончено, воины Коловрата без единого крика перебили отряд, охранявший осадные машины, включая тех, кто спал в шатрах, и теперь натягивали на себя снятые с убитых шубы и халаты.