Новая Зона. Хрустальная угроза - Светлана Кузнецова

– Ходу! – Ворон толкнул его в плечо и кивнул на проход между домами, Николая толкнул следом, прикрывая отход.

Замедлили шаг они, только оставив между собой и «голубями» очередной дом.

– Какая муха тебя укусила?! – воскликнул Денис.

Ворон предостерегающе положил руку ему на плечо. Денис закрыл глаза, выдыхая и медленно считая до десяти. Адреналин до сих пор кипятил кровь, а сердце выпрыгивало из груди, видимо, шокер и на него воздействовал изрядно.

– Так… это… – Николай потыкал пальцем в направлении существа, не одному ему кажущегося странным.

– Это, – Ворон указал на сиреневое облачко с усами и хвостом, – «кот Шредингера». Его бояться не надо.

– Кыс-кыс, – неадекватно отозвался Николай и затрясся в приступе беззвучного смеха.

– А еще обижался на прозвище. – Ворон покачал головой. – Ничего-ничего, из-за «кота» однажды целый КПП на уши подняли.

– Да я вовсе не его испугался, – начал заверять Николай, – вон, – он указал на медленно выползающего из-за угла хмыря.

– Ну, привязался. Бывает, – Ворон пожал плечами, – но кричать больше не нужно, а то пристрелю, – произносил слова он совершенно по-доброму, но Николай проникся, закивал и посмотрел на сталкера с проникновенным уважением, как, должно быть, взирал бы на икону.

Дениса все еще трясло от переизбытка адреналина, но он постарался взять себя в руки.

– Все. Осталось совсем немного. Выйдем на Тюленева, а там уже почти стена. Держись, ладно? – Ворон ободряюще улыбнулся. – Проведу я твоего Психа, не волнуйся. – И, скосив взгляд на порождение Москвы, ухватил Николая за рукав и потащил за собой.

Теперь отход прикрывал Денис, а дорогу, сверяясь с детектором, прощупывал Ворон. Николай болтался между ними и преимущественно смотрел в асфальт перед собой. Восторженно-детское любопытство сменилось усталостью и апатией, что нравилось Денису еще меньше.

Улица оказалась красивой, широкой, с периодически встречающимися «лужами» «мокрого асфальта», на демонстрацию работы которого пришлось израсходовать несколько гаек. Здесь даже клумбы с цветами сохранились. «Кот» близко не подлетал, предпочитая носиться от дома к дому, словно щенок борзой, выпущенный на прогулку, и взбираться на фонарные столбы, как белка. А вот хмырь раздражал и давил на психику своим преследованием. Денис пытался отогнать его мысленно, но не преуспел в этом. Выстрелить по нему из шокера Ворон не позволил: ему хватало одного Психа, чтобы взваливать еще и собственного напарника.

– Терпи, – повторял он и шел, и вел, и тащил, подгоняя шутками, от которых за километр несло сарказмом и черным юмором.

Почти перед самым КПП объявили привал, и Денис не мог объяснить этого иначе, нежели усталостью самого Ворона. Тот был бледен и изредка косился на Николая. Тот сохранял спокойствие и старался быть пай-мальчиком, не доставляющим хлопот.

– Пять минут. – Ворон вздохнул и разлегся прямо на дороге, оперевшись на локоть. – Можно развлечь меня беседой, а Дэн пока за хмырем присмотрит.

Денис кивнул.

– Ты как в Периметр проник, чудо-юдо? – поинтересовался Ворон.

Николай замялся и потупился, потом все же признался:

– Деньги, конечно, дерьмо, но они способны открыть любые двери.

– Узнаю истинно дмитриевскую философию. – Ворон покачал головой. – Пользуемся дерьмовыми (по его мнению) средствами для достижения нужного результата.

Николай смутился окончательно.

– А правда, что в Зону ходят либо верующие, либо атеисты? – спросил он. Видимо, тема религии его так и не отпустила, хотя на многих, особенно тех, кто заходил в Периметр впервые, Зона оказывала неизгладимое впечатление и переворачивала всю систему ценностей.

Ворон усмехнулся.

– Я не делил бы сталкеров на два лагеря. С точки зрения твоей религии я сущий безбожник, но я при этом не атеист. – Он лукаво прищурился. Младший Дмитриев почти ничем не напоминал отца, несмотря на некоторые высказывания, и, пожалуй, нравился ему именно этим. – Видишь ли, чтобы заниматься сверхъестественным, вещами, которые не только не в силах объяснить, но даже просто понять, необходимо либо быть очень самоуверенным, либо верить в кого-то или что-то, способное тебя спасти. Иначе – никак. Я предпочитаю первое, а ты… – Он покачал головой. – Тоже первое, просто постоянно ищешь доказательств отсутствия Бога.

– Как это?.. Но я же…

– А я ничего и не утверждаю, просто высказываю мнение, – ухмыльнулся Ворон. – Агностицизм приятнейшая вещь во всех отношениях: я знаю то, что ничего не знаю. Принципиальная невозможность познания объективной действительности только через субъективный опыт и невозможность познания любых предельных и абсолютных основ реальности. Невозможность доказательства или опровержения идей и утверждений, основанных полностью на субъективных посылках. Сколько человеческих жизней удалось бы спасти, сумей люди придерживаться этой философии. Сколько религиозных войн сдохло бы на стадии идей.

– А как же тогда объяснить смерть? Как ничто? Никакого посмертия? – Он захлопал глазами, словно боялся расплакаться.

– Отчего же? – Ворон покачал головой. – Агностицизм – постулат для разума. Однако ни смерть, ни смысл жизни, ни масса более приземленных вещей в область разума не входят. Они запредельны. Мы не в состоянии их понять, но это не значит, будто не имеем права верить. Вера – вне разума и быта, это веление души и духа, точно не имеющая ничего общего с культами, показухой, деньгами и проповедями людскими.

– Так говорят все, но вот конкретика ускользает. – Николай покачал головой.

– Кто верит в Магомета, кто в Аллаха, кто в Иисуса, кто ни во что не верит, даже в черта назло всем. – Ворон усмехнулся. – Я верю в себя, – ответил он как отрезал. – А еще – в хороших людей. И, вероятно, в Нечто, о чем не имею ни малейшего представления и которому уж точно нет дела до возводимых храмов, поклонений или навязываемой жрецами и государством моралей. А ты… – Он вытащил контейнер для артефактов и кинул его Николаю, тот поймал и посмотрел вопросительно. – Положи свои игрушки. Вышние силы! Где ты их только взял?

– У отца… – Николай потупился. – Я собрался в Зону, а Олег… то есть Дмитриев. Он терпеть не может, когда я зову его отцом, предпочитает, когда по имени. Ну, он утверждал, что без них в Москву нельзя.

Ворон кивнул:

– Он сам дал их тебе?

– Нет, конечно! Если бы я ему сказал, куда собираюсь, то быстро под домашним арестом оказался бы. Причем не на этом континенте, а где-нибудь в Океании.

– Значит, выкрал.

Несмотря на бледный и уставший вид, Николай покраснел.

– Ты возвращаешь мне веру в людей, – хмыкнул Ворон. – А теперь клади сюда артефакты.

Денис ахнул, когда Николай достал из кармана «радужку» и округлый предмет размером с пятирублевую монету, напоминающий изумрудный глазок, впаянный в кусок кварца. Глазок имел синюшное веко, открывающееся и закрывающееся с периодичностью в несколько секунд.