Байбаков - Мария Славкина

Много лет спустя Николай Константинович с удивлением узнал, что он, как говорится, был под колпаком у Хрущева. «Э-э-э, да ты, видимо, не знаешь всего, — открыл ему глаза министр обороны Устинов. — Против вас было затеяно дело. Вроде ты вместе с Игнатовым готовишь заговор против Хрущева». Неужели? С председателем Президиума Верховного Совета РСФСР, членом ЦК он был давно знаком, еще с 1939 года, когда тот был секретарем Куйбышевского обкома партии. Встречались редко, Байбакову Николай Григорьевич нравился — открытый, прямой, умел держать слово… В 1964 году во время отдыха в Сочи Игнатов пригласил его к себе на дачу. Хрущеву тут же сообщили. Началась прослушка. «Скажу прямо, я был далек от этого, — рассказывал Байбаков. — Если и организовывался заговор, то на самом высоком уровне — Президиума ЦК, а я к тому времени был выведен из состава ЦК».

Что думал Николай Константинович о Хрущеве? Будучи в преклонном возрасте, он так сформулировал свое отношение к человеку, который более десяти лет находился на самой вершине политического олимпа: «Некоторые историки считают, что если я незаслуженно попал в опалу, то у меня должно быть резко отрицательное отношение к Хрущеву. На самом деле это не так. Несмотря на то, что он меня шарахнул, я по-прежнему отношусь к нему уважительно. Все-таки первые пять лет его государственной деятельности были очень активными и плодотворными… К сожалению, после творческого периода работы Никиты Сергеевича наступило время бесконечных реорганизаций. Нельзя было не видеть, что экономика шла к развалу, разлаживалась система управления народным хозяйством, началось снижение темпов экономического роста. И поэтому было принято правильное решение об освобождении от работы Н. С. Хрущева».

Второе пришествие

Смена руководства страны привела к серьезным изменениям и в жизни Николая Константиновича. 2 октября 1965 года он был назначен председателем Госплана СССР. На этот раз надолго. Его второе пришествие в Государственный плановый комитет продлилось почти ровно 20 лет. Своего рода рекорд — и личный (ни на одной другой работе он не проработал дольше), и государственный (ни один человек не руководил Госпланом столько времени ни до, ни после Байбакова). Только вдумайтесь — 20 лет!

«Возвращайся в Госплан!»

С детства он хотел быть нефтяником. Родился в Баку, окончил Азербайджанский нефтяной институт, работал на промыслах, в 33 года стал нефтяным наркомом… Даже в хрущевских административных метаниях «тихой гаванью» для него стал Государственный комитет по нефтяной промышленности. После того как на октябрьском Пленуме 1964 года первым секретарем ЦК КПСС был избран Л. И. Брежнев, а председателем Совета Министров СССР — А. Н. Косыгин, Николай Константинович был уверен: «Восстановят отраслевые министерства, и все пойдет своим чередом — родная отрасль, любимое дело». Он не ждал крутых поворотов, но судьба распорядилась иначе.

Телефонный звонок, вызов в Кремль, радушный прием, беседа за чашечкой чая… И вдруг:

— Возвращайся в Госплан! — объявил Брежнев так, словно вопрос был давно решен.

Байбаков напомнил, что на этой должности он уже работал, но был освобожден как не справившийся.

— Иди и работай! — с нажимом повторил Леонид Ильич и дружески добавил: — А о твоих способностях не тебе судить.

Косыгин поддержал. «У тебя за плечами богатый опыт… То, что нужно для Госплана».

Стало ясно: ему не предлагают — ставят в известность. Обычная практика тех лет! Но идти в Госплан не хотелось: бумажная работа, к тому же недовольство всех и вся — ведомственные склоки, постоянный партийный пресс. Он знал, что это такое! Но знал и другое — «надо»! Солдат не обсуждает приказы. Кто-то должен был взвалить на себя этот груз. И раз выбрали его, значит, он не вправе отказаться…

Реформа

А в это время в стране стартовала большая экономическая реформа. О чем идет речь?

«Косыгинская» — такое название закрепилось за экономической реформой, провозглашенной на сентябрьском Пленуме ЦК КПСС 1965 года. Официальная формулировка — «совершенствование планирования и усиление экономического стимулирования промышленного производства». По сути — попытка ввести отдельные рыночные регуляторы в нерыночную планово-распорядительную среду или, как тогда говорили, выдвинуть вперед экономические методы управления в противовес начавшему превалировать административному подходу.

Зачем? Этот вопрос волновал многих… «На кой черт нам реформа?! — со свойственной ему грубоватостью восклицал секретарь ЦК КПСС Н. В. Подгорный, когда обсуждался проект нововведений. — Мы плохо развиваемся, что ли?» Скептики реформы удивлялись: наша система проверена временем и уже показала, на что она способна: обеспечила беспрецедентную индустриализацию огромной державы, победу в Великой Отечественной войне, невиданное по срокам и масштабам восстановление народного хозяйства. А теперь?

А теперь, объясняли сторонники реформы, ситуация изменилась. Сложившаяся система хозяйствования все чаще давала сбои. Экономика росла, ширилась, усложнялась. Когда в стране тысяча заводов и тысяча фабрик — это одно, а когда этих фабрик и заводов уже десятки и сотни тысяч? Невозможно все учесть, спланировать. Незаинтересованность работников в результатах своего труда, материалопожирание, слабое реагирование на достижения научно-технического прогресса, плохо развитая сфера потребительских услуг… Очевидно, механизм должен был саморегулироваться. Но как?

Поиск решений начался еще в начале 1960-х годов. 9 сентября 1962 года в самой главной газете тех лет, «Правде», была напечатана статья «План, прибыль и премия» профессора Харьковского инженерно-технического института Евсея Либермана. Статья была необычной. В ней говорилось о том, что существующую систему планирования надо перестраивать, что предприятия должны не просто выполнять плановые показатели, а быть в них напрямую заинтересованы, что надо уйти от строгой регламентации их работы. Развернувшаяся в печати экономическая дискуссия и эксперименты на ведущих предприятиях позволили сформулировать основные принципы реформы 1965 года.

Что же предлагал Косыгин и его сторонники? Их замысел был прост. Социалистическое предприятие — вот то звено, ухватившись за которое, по ленинскому выражению, можно было вытащить всю цепочку проблем. Во главу угла экономической реформы 1965 года была поставлена не отрасль, не группа отраслей, не народное хозяйство в целом, а так сказать, его атом — предприятие. Вся реформа была направлена на повышение роли и свободы деятельности предприятия, на развязывание творческой инициативы и повышение ответственности как руководства предприятия, так и его трудового коллектива.

На деле это выглядело так. Во-первых, путем уменьшения числа планируемых, спускаемых сверху показателей была существенно увеличена производственная самостоятельность предприятий. Государство отказалось от детальной регламентации и предоставило производственным единицам право решать большинство вопросов самостоятельно. Наряду с натуральными показателями, важнейшими индикаторами их работы становились прибыль и рентабельность.