От знахаря до врача. История науки врачевания - Говард Хаггард

В английском переводе Харингтона название салернской поэмы звучало так: «Врач англичан, или Школа Салерно, или Врачебное руководство по сохранению тела в здравии». Три строфы, приведенные ниже, наглядно демонстрируют стиль и характер сочинения. Медицинские советы, представленные в поэме, звучат не так наукообразно, как советы в современных популярных руководствах по гигиене, но определенно стихотворная форма воспринимается легче, чем сухая проза.

Ценятся вина по вкусу, по запаху, блеску и цвету.

Доброго хочешь вина – непременны пять признаков эти:

Крепость, краса, аромат, охлажденность и свежесть, конечно.

Сладкие белые вина гораздо питательней прочих.

Красного если вина ты когда-нибудь выпьешь не в меру,

То закрепится живот и нарушится голоса звонкость.

Рута, чеснок, териак и орех, как и груши и редька

Противоядием служат от гибель сулящего яда.

Воздух да будет прозрачным и годным для жизни и чистым.

Пусть он заразы не знает и смрадом клоаки не пахнет.

Кажется, нет у врачей о луке единого мненья.

Как сообщает Гален, для холериков лук не полезен.

Но для флегматиков лук, говорит он, целебное средство.

Лучше всего – для желудка; и цвет у лица превосходный

Тоже от лука. Растертым втирая его, ты сумеешь

Лысой вернуть голове красоту, что утрачена ею.

Лук приложи – и поможет в леченье собачьих укусов.

С медом и уксусом только его перед тем растирают.

А вот три врача, которых в первую очередь рекомендует медицинская школа Салерно:

Если врачей не хватает, пусть будут врачами твоими

Трое: веселый характер, покой и умеренность в пище.

Врачи медицинской школы Салерно учили своих воспитанников этикету общения с пациентами. Эти советы красноречиво говорят о низком общественном положении врачей того времени. К пациенту врач должен был приближаться со смиренным выражением лица. Свои замечания он должен был то и дело перемежать вопросами о самочувствии пациента. Всякий раз следовало подчеркивать серьезность заболевания, с тем чтобы в случае благоприятного исхода больной приписал врачу заслугу в своем выздоровлении, а в случае неблагоприятного исхода врач всегда мог сказать, что таков был его прогноз. Врач не имел права ронять свое профессиональное достоинство, заглядываясь на жену, дочь или служанку больного. Допускалось назначение безвредного, но ненужного лекарства, так как в противном случае больной мог усомниться в том, что разумно потратил деньги, пригласив врача, а самопроизвольное излечение могло породить сомнение в необходимости последнего. Предлагалось даже давать лекарства, ухудшающие самочувствие больного в тех случаях, когда больной выказывал неблагодарность в отношении врача.

Школа Салерно в такой степени стимулировала распространение медицинских знаний, что многие священники и монахи стали практиковать как врачи. Такая практика привела к многочисленным злоупотреблениям. Погоня за гонорарами мешала священникам исполнять свои прямые обязанности и к тому же вредила их больным. Церковь сознавала, что священник или монах могли довести больного до смерти. Эти случаи шли вразрез с уставами монашеских орденов, и церковь неоднократно издавала эдикты, направленные против медицинских злоупотреблений духовенства. Так, декрет Латеранского собора 1139 года констатирует, что священники и монахи «пренебрегают своими священными обязанностями, возбуждая у доверчивых людей обманчивую надежду на здоровье в обмен на нечестивые барыши».

Со временем эдикты становились все более выразительными, а Турский эдикт 1163 года зашел так далеко, что объявил всю хирургию весьма непочтенным занятием. Суть эдикта была выражена словами Ecclesia abhorret а sanguine — «Церковь питает отвращение к кровопролитию». Другими словами, хирургия – недостойное порядочного человека занятие.

ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ МЕДИЦИНСКОЙ ПОЭМЫ САЛЕРНО В ПЕРЕВОДЕ СЭРА ДЖОНА ХАРИНГТОНА

Написанная на латинском языке поэма была посвящена сыну Вильгельма Завоевателя герцогу Нормандии Роберту, который лечился в Салерно. Книга представляет собой руководство по диете и домашний лечебник и изобилует такими хлесткими, хорошо запоминающимися поговорками, как «Веселье, отдых и диета – коль недужить неохота, и не будут доктора нос совать в твои ворота»

Два века спустя неверно истолкованная папская булла нанесла непоправимый ущерб анатомическим исследованиям. В 1300 году папа Бонифаций VIII объявил городу и миру, что всякий, кто осмелится вскрыть или сварить человеческое тело, будет отлучен от церкви. Этот эдикт был направлен против конкретного случая, когда крестоносцы рассекли на части и сварили тело одного из своих товарищей, умершего во время паломничества в Святую землю, чтобы отделить кости и отправить их в Европу родственникам для погребения. По недоразумению папскую буллу расценили как запрещение вскрывать тела умерших для изучения анатомии.

Под влиянием церкви хирургическая практика в Европе была отдана на откуп цирюльникам, банщикам, палачам, специалистам по холощению свиней и всяким бродягам, желавшим поупражняться в этом искусстве. На хирургов смотрели как на презренных лакеев. Предубеждение против хирургии было так сильно, что в медицинской школе Монпелье преподавание хирургии было отменено особым постановлением, в котором было сказано, что ни один из студентов не будет ни изучать, ни практиковать хирургию.

ПЕРЕЧЕРКНУТОЕ R В СТАРИННЫХ МЕДИЦИНСКИХ МАНУСКРИПТАХ

Символ R, который в наши дни используют в написании врачебных рецептов, не является – вопреки всеобщему мнению – сокращением латинского слова recipe («возьми или составь»). На самом деле это сокращенное обращение к Юпитеру, молитва о помощи в лечении. Это элемент суеверия, прочно ужившийся в медицине, несмотря на то что смысл его давно забыт и утрачен. Теперь это привычная условность. Иногда в медицинских текстах перечеркивали ножки всех букв R, как это видно в нескольких строчках титульного листа латинской версии медицинской поэмы Салерно

Во Франции с XIII по XVII век было три класса людей, занимавшиеся медицинской практикой. Во-первых, были относительно привилегированные врачи, во-вторых, хирурги длинных накидок и, в-третьих, хирурги коротких накидок, или хирурги-цирюльники. Врачи предписывали лекарства и давали советы. Хирурги длинных накидок перевязывали раны и накладывали на них припарки и пластыри, но не делали операций. Жили эти хирурги в городах, и в случае неблагоприятного исхода лечения их было легко найти и наказать. Следуя вполне понятному благоразумию, они и сами не стремились делать операции. И врачи, и хирурги в длинных накидках смотрели на хирургов-цирюльников как на слуг второго сорта. Поначалу эти люди умели только пускать кровь и брить монахов. Цирюльники появились как профессиональная группа в 1092 году, после того как папским декретом монахам было запрещено носить бороды. Время от времени таким цирюльникам удавалось подниматься до истинных высот хирургического искусства – как, например, удалось это Амбруазу Паре, – но такое случалось редко, ибо цирюльники в массе своей были грубы и необразованны. Паре, став знаменитым, был причислен к цеху хирургов в длинных накидках, но его тем не менее освободили от вступительного экзамена, потому что он не знал латинского языка, который использовался тогда для написания всех научных сочинений. Незадолго до французской революции хирурги длинных накидок и цирюльники объединились в одну гильдию, а после революции, в начале XIX века, стерлась наконец грань между врачами и хирургами – и те и другие стали получать степень доктора медицины. В конце Средних веков и в эпоху Возрождения церковные власти начали в некоторых случаях разрешать вскрытия, называемые «деланием анатомии». Объектами таких вскрытий становились трупы казненных преступников, но само исследование было лишь второстепенной частью тщательно продуманного общественного ритуала. Объект вскрытия выбирался среди заключенных. Над выбранным смертником исполняли особый обряд, давая духовную индульгенцию на те непристойности, каковым будет подвергнуто его бренное тело. После этих духовных приготовлений палач душил свою жертву, а тело передавали в университет для вскрытия. Университет рассылал приглашения на вскрытия городским чиновникам и знатным людям. В присутствии всех собравшихся вслух зачитывали папскую индульгенцию, разрешающую вскрытие, а затем на труп ставили печать университета. Часто перед вскрытием голову отделяли от туловища и уносили, чтобы не выставлять на всеобщее обозрение головной мозг, который, по христианским представлениям, является вместилищем души. После этого произносилась вступительная речь, а врачи хором исполняли соответствующий гимн. Затем наконец приступали к самому вскрытию, каковое производилось весьма небрежно и поверхностно. Врач, производивший вскрытие, сам к телу не прикасался. Труп вскрывал слуга, а врач стоял рядом и читал вслух отрывки из Галена, тыкая указкой в органы и анатомические структуры, упомянутые в тексте. После окончания вскрытия устраивали праздник – концерт, банкет или театральное представление. Весь этот ритуал занимал без малого два дня и заканчивался торжественным погребением изуродованного тела.