Влада. Бал Темнейшего - Саша Готти

– Я свободный человек и имею право делать все, что угодно! – орала Дашуля в ответ. – Аты кто такой, чтобы мне запрещать?!

– Я, деточка, декан факультета Темного Универа, который приютил тебя в своей зловоротне! А вот ты изрядно мне надоела со своими претензиями к тайному миру. Главное, ведь были бы мозги – уехала бы к мамаше, а не бегала ко дворцу Темнейшего. Ведь каждый день сидит на набережной до окоченения и ждет своего вампира. А мне потом в клювике нести ее тушку обратно!

– Не нужна ты ему, бросили тебя! – добавил голос Орлова. – Ау, где гордость у девушки…

– Не отвалится тебе вампир из Темнейшей семейки, и не мечтай, – добавил кто-то.

– Да пошли вы все!!! – раздалось сверху. Дальше последовали треск, звон разбиваемой посуды, и крылатые силуэты со смехом выпорхнули из окна.

Пора было вмешаться, и Влада, с трудом преодолев подъем по водосточной трубе, очутилась в пустой уже кухне. Скандал обошелся Янчесу разбитыми чашками и тарелками, пострадала кофеварка, которую своротили набок. А вот эпицентр истерики переместился в комнату, у порога которой стоял хорошо знакомый чемодан.

Отворив дверь, Влада увидела Ацкого и домового Диню Ливченко собственной персоной: оба озадаченно смотрели на рыдающую в подушку Ивлеву.

– Сонц, ну наконец-то! – обрадовался валькер, увидав вошедшую Владу. – А то Ливченко приперся и сказал, что ты во дворец свалила. Начал твои вещи собирать, а Ивлева – в истерику…

– Да пошли вы все, ненавижу… – стонала в подушку Дашуля. – Мне нет жизни без Алекса, как вы не поймете, твари вы темные?! Какое вы имеете право говорить мне от его имени, что он меня бросил, какое?! Он что – мне это передавал?!!

И Влада промолчала. Уже приготовилась сказать то, о чем просил Алекс – и передумала. Не смогла.

Миссия по болезненной операции на чужой душе сейчас показалась немыслимой и дикой – разве только чтобы добить несчастную Дашулю окончательно. Здесь, в зловоротне Янчеса, избалованная девица забыла свою московскую жизнь, ночные клубы, поездки на машине и походы по бутикам. Изнеженная и капризная Ивлева терпела тяготы жизни в зловоротне, мыла посуду и убиралась, чтобы взамен бессердечная нечисть помогла ей спуститься на землю. А к ночи ее, замерзшую и зареванную, приносил в зловоротню кто- нибудь из валькеров…

– Вы думаете, мне важно, что он сын Темнейшего – да- а?! – зашлась в крике Дашуля. – Да плева-ать мне! Ради него я торчу в этом клоповнике, где нет даже входной двери! Любуюсь на наглые морды, которые гогочут круглосуточно и развешивают мокрые носки на картинах! Стирают свои носки в раковине и развешивают их на картинах, да! А Янчес этот ваш просто хам последний!

– Полегче, Янчес – суперчувак, – обиделся Ацкий. – В кои-то веки у Валькируса не овца вроде Лили Бантини, и не фурия, чтоб их… а нормальный декан. Свой в доску, да еще и с Алмуром учился вместе. Вам рассказывали, как однажды Алмур с ним поспорил, кто быстрее пересечет Москву – вампир по крышам, или валькер по воздуху? Янчес тогда в Останкинскую башню влетел, три месяца в больничке скучал. Они дружбаны с Алмуром были не разлей вода!

Услышав про Алекса, Дашуля оторвалась от подушки, и обвела безумным взглядом комнату. Сейчас, без косметики, Ивлева была похожа на несчастного котенка, которого пригрел кто-то добрый и сильный, а потом оставил в одиночестве. Подбородок у Ивлевой дрожал вместе с губами, в глазах пылало отчаяние.

– Да вы все об Останкинскую башню стукнутые! – завыла Дашуля. – Ненавижу валькеров и эту вашу зловоротню… Мебель здесь отстой, душа нормального нет, и только крылья и носки везде, носки и крылья, проклятые и вонючие…

– Валькеры существа такие, мебель валькерам не нужна, – Влада, присев на корточки, начала разговаривать с Дашулей, как с маленьким ребенком, которому рассказывают сказки, чтобы успокоить. – Они же землю считают чем-то временным, от чего надо просто оттолкнуться и взлететь. Спят на чем попало, одевают то, что уменьшает парусность, живут в художественной помойке. Ходить нормально не умеют, душ принимают в грозу, на большой высоте. Ац, я что-нибудь упустила?

– Насчет помойки я не согласен, – подумав, ответил Ацкий. – У нас на братанов с батей хрущеба однушка в Москве была, вот там – да, был небольшой бардак, – Ацкий озадаченно принюхался к своим крыльям. – Сонц, а че, крылья пахнут разве чем-то?

– Романтикой они пахнут, – успокоила валькера Влада. – Ац, лети уже на свое дежурство, не отсвечивай тут.

Валькер улетел, а вот Диня Ливченко остался и сейчас очень деловито копался в вещах Влады, сосредоточенно сопя.

– И как понимать твое гордое появление на моем жалком горизонте? – отняв у домового свою сумку, Влада смерила его взглядом.

– Донесу до дворца твои вещички-то, – Диня заморгал, отводя глаза. – А то куда ты без нормального домового, ты же пропадешь типа…

– Здравствуй, Ливченко! – Влада ехидно засмеялась, видя потуги домового исправить ситуацию с побегом. – И надо же, как же мы тебя потеряли на вокзале-то?! Искали-волновались, весь город обегали. Я ночей не спала – вдруг что случилось с домовым из моей свиты?!

– Я заблудился, – буркнул домовой. – Ладно, Огнева, давай вещи собирай, пропадешь без меня. Только из дворца придется высылать за нами лимузин, чемодан-то тяжелый…

– Из дворца?..

Построить логическую цепочку, которая объясняла бы внезапное появление Ливченко, Владе удалось не сразу. Пока не вспомнила, что утром говорила у дверей Темного Департамента, и прикинула, как потом молва эхом донеслась до чутких ушей Дини.

– Нет, Ливченко, я во дворец не еду, подвели тебя слухи. Но ты очень вовремя! Да, Даш?

– Короче, раз вернулся, быстро приберись на кухне, пол помой и сбегай в магазин! – встрепенулась Ивлева. – Купишь там новые чашки… Слышь, эй?!

Влада, наводя прежний порядок на своем жизненном пространстве в виде кровати и тумбочки, продолжала веселиться, хотя это уже был скорее нервный смех. Особенно смешно ей стало, когда, выглянув через минуту в коридор, она не нашла там ни домового, ни его чемодана.

– Огнева, где будет вампирская туса? Сказала быстро, ну?!

Влада, которой в уши орала одна из вампирских рок- групп, содрала наушники, с раздражением посмотрев на Дашулю. Голос Ивлевой осточертел ей за месяц настолько, что она полюбила тяжелый рок, и чем громче он был, тем меньше было шансов ее достать.

Нет, за все это время она так и не решилась сказать Дашуле то, о чем просил Алекс, так и не собрав для этого достаточно жестокости. А вот терпение ее проходило полевые испытания на прочность и уже трескалось по швам.

Сейчас Влада, одетая для выхода на улицу, стояла у дверей, а Дашуля сидела на полу, вытянув ноги поперек прохода.