Друиды - Морган Лливелин

дальше она говорила уже без ненависти. — Все началось с Ариовиста, — сказала она и всхлипнула.

— Ариовист? Вождь германских свевов? — с удивлением переспросил я.

— Ну да. Они германцы. Он повел их через Рейн, хотел напасть на секванов. Мой отец — король секванов, но он устал от войны. Он убедил часть племени уйти с ним на поиски новых земель, а наши исконные земли оставить свевам. Он говорил, что мы не станем сражаться, что мы хотим мира. Вот мы и отправились... Но злые духи не хотели... Они убили многих наших людей, люди болели и умирали... Мы молились, приносили жертвы, но болезнь шла вместе с нами. Потусторонний мир не внял нашим мольбам, он не отогнал злую болезнь, которая нас убивала. И вот... — она опять не могла говорить, слезы душили ее.

Чувствуя себя удивительно беспомощным, я только гладил ее по волосам и слегка покачивал в объятиях.

— И вот мои родители умерли... от чумы. А другие стали говорить, что во всем виновата трусость моего отца. Он оставил земли предков германцам, и за это Источник послал нам злого духа болезни. Плохое к плохому, они говорили. Ведь трусость и чума — это самое плохое... — она снова всхлипнула. — Но отец не был трусом! Он был мудрым и добрым, он просто хотел для нас лучшей жизни. А они... они... они стали обвинять отца только после его смерти, а до этого молчали! Это же несправедливо!

— Бран тоже обвинял твоего отца?

Она вскинулась.

— Бран — мой брат! — Слезы опять потекли по ее щекам. Теперь она плакала как-то очень жалобно, тихо, без надежды. — Они его увели... Но меня бы они не получили ни за что!

Вот теперь я понял всю картину. Друиды секванов, ушедшие вместе с отцом Бриги, решили принести в жертву сына вождя. Ну что ж, довольно обычная практика. Он должен был просить пощады для своих людей у Источника всего Сущего. К тому же, жертвоприношением они рассчитывали успокоить смутьянов, обвинявших мертвого вождя. Решение довольно взвешенное и, похоже, верное.

— Они меня не получат, — бормотала Брига раз за разом.

— Ты-то им зачем? — Я никак не мог понять, на чем она спотыкается каждый раз.

— Я же была его любимой сестрой. Мы были всегда вместе, как пальцы одной руки. Он не похож на других братьев, он никогда не гнал меня, наоборот, радовался, что мы вместе. А друиды не дали мне пойти за ним в огонь!

— Это Бран хотел, чтобы ты тоже принесла себя в жертву?

— Нет... — нерешительно проворила Брига, подумав. — Но он не смог бы остановить меня. Меня друиды остановили. Они схватили меня и держали, а Бран пошел с ними. Он смело пошел, сам, с поднятой головой! Он еще говорил, что для него большая честь предложить свою жизнь ради блага его людей. Бран благородный! Но они сожгли его... сожгли. — Она опять забормотала неразборчиво, наверное, все повторяла: «сожгли».

Я слегка встряхнул ее и крепче прижал к себе.

— А что было дальше?

— А? Дальше? — Она повторила за мной как-то рассеянно, словно все, что было потом, уже не имело никакого значения. — Наутро люди проснулись, а болезнь ушла... никаких нарывов... А дым от костра Брана все еще виден был среди ветвей.

«Ну что же, — подумал я, — жертва принята».

Меж тем Брига продолжала каким-то тусклым, мертвым голосом:

— Мы немножко отдохнули, собрали пожитки и отправились дальше, искать место, где поселиться. А потом на нас напали ваши воины. И вот я здесь. Без Брана. Друиды забрали его у меня. Я буду ненавидеть их до самой смерти! — Решимость, с которой она говорила о ненависти, была хуже самой ненависти.

Я неожиданно глубоко проникся ее бедой. Брига лежала в моих объятиях, как маленький зверек, на которого наступил медведь. Не оставлять же ее на улице! Я поднял ее и отнес в дом собраний. Охранник у двери удивленно вытаращился на нас. А Брига спрятала лицо у меня на груди. Она не хотела, чтобы кто-нибудь еще видел, как плачет дочь вождя.

Женщины ее племени столпились вокруг, многие осуждающе поглядывали на меня. Пришлось объяснить:

— Я нашел ее снаружи. Она была... расстроена. — Я пытался опустить ее на один из топчанов, но она не хотела отпускать мою шею.

— Ты тоже уйдешь? Не оставляй меня! — прошептала она и снова всхлипнула.

Не обращая внимания на других женщин, я сел на топчан, продолжая держать ее на руках. Я говорил ей на ухо какую-то бессмыслицу, слегка покачивал, и постепенно она начала успокаиваться. Наконец она немножко повозилась и уютно устроилась у меня на груди. Вздохнула раз, другой, и расслабилась, но продолжала держать меня за шею. Не могу сказать, как долго я просидел там, держа ее. Женщины смотрели на нас молча. Никто даже не попытался отобрать ее у меня. Да я бы и не отдал. Ничто и никогда так удобно не приходилось по мне, даже собственная кожа, как маленькая Брига из секванов, доверчиво припавшая к моей груди.

Наконец ее дыхание совсем успокоилось. Тогда я осторожно разжал ее руки, положил на топчан и кивнул одной из женщин, чтобы она укрыла ее одеялом. Брига пошевелилась, но не проснулась.

И второй раз я покинул дом собраний, так и не выполнив наказ Менуа. Той ночью я долго лежал без сна, но думал не о предстоящем путешествии, а о том, сказал ли кто-нибудь Бриге, что я — ученик друидов.

С утра, спросив у Менуа разрешения, я отправился в Рощу один, чтобы спеть песню для солнца. Когда я поднялся на вершину холма, звезды уже тускнели, но еще виднелись на небосклоне. Наверное, Искры Источника тоже дожидались появления своего собрата и хотели поприветствовать его. Рассвет только занимался, все вокруг затихло, лишь воздух едва слышно звенел над кронами деревьев.

Оранжевые стрелы пронзили слой облаков на востоке. Я почти достиг Рощи, когда небо вспыхнуло, и солнце скользнуло вверх, словно раскаленная монета. Я упал на колени и протянул руки, приветствуя светило. Песня восхода сама собой потекла из моей груди. Мы были людьми, которые пели. Закончив воспевать Светоч, я пошел в Рощу.

Потом я узнаю, что римляне утверждали, будто мы поклонялись деревьям, но