Ребенок для магиссы - Оксана Гринберга

Впрочем, Нубрию никто не спешил обвинять в столь суровых превентивных мерах, потому что Черная Лихорадка считалась неизлечимой. Болезнь убивала всех без разбора - и обычных людей, и рожденных с магическим даром. Пусть не сразу, но в течение нескольких недель человек угасал, и никто не был в состоянии ему помочь.　

Даже мы, в Ирдель, потеряв на территории Эспада нескольких сильнейших своих магисс, признали, что победить болезнь выше наших сил. Единственное, что мы могли посоветовать королю Атрии в сложившейся ситуации, - это не допустить Черную Лихорадку на свою территорию.　

Но я была уверена, что Марцель прекрасно обо всем знал, раз уж он представлял здесь столичную Магическую Гильдию. Поэтому промолчала, дожидаясь, когда он заговорит первым.　

- Мы привыкли к тому, что эта болезнь далеко от нас, - наконец, произнес маг. - Где-то там, отгороженная от всего мира высоченными стенами Нубрии. Привыкли думать, что нас она никогда не коснется. Но это не так, Элиз! Несколько месяцев назад в Нубрии были обнаружены первые случаи заболевания. Правда, их король Георг оказался не из щепетильных. Приказал перестрелять всех заболевших и сжечь дотла не только трупы, но и их дома. Полыхали целые деревни... Но это не означает, что Нубрия справилась с проблемой.　

- И что же тогда это означает?　

- Лишь то, Элиз, что в нубрийской защите появились дыры, и очень скоро через них проберутся новые беженцы из Эспада. Те, кто ищет спасения в Нубрии, не подозревая, что они уже заражены. Не пройдет и пары лет, как Черная Лихорадка поглотит нашего соседа, а потом доберется и до нас.　

Теперь замолчал уже он, и я вздохнула, вспоминая леденящие кровь рассказы дяди о том, во что превратился когда-то процветавший Эспад.　

- Мне жаль, - пробормотала я. - Очень жаль тех людей, которые так сильно пострадали от эпидемии! И еще мне жаль, что мы не в состоянии им помочь, потому что это попросту выше наших сил! Нам остается лишь молиться и хорошенько охранять наши границы.　

Внезапно Марцель бросил на меня быстрый взгляд - слишком острый, от которого мне стало не по себе. Впрочем, в следующую секунду он вновь заулыбался все той же слащавой улыбкой.　

Этим - своей улыбкой и тем самым острым взглядом - он напомнил мне священника из городка Бримена, рядом с которым находилось мое южное поместье.　

Тот священник тоже смотрел на меня подобным образом, не забывая сладко улыбаться на своих проповедях. Позже оказалось, что он заманивал за алтарь детей. Угощал их сладостями, обещая привести по кратчайшему пути Богам, если те... гм... окажут ему небольшую услугу.　

Склонял их к разврату.　

Мне подобного он не предлагал. Может не успел, может, опасался - я все-таки была дочерью генерала Таннера, - но детишкам в Бримене от него порядком досталось. Правда, очень скоро об этом прознали местные и хорошенько ему объяснили, что творить подобное очень и очень плохо.　

Выжил тот священник лишь по воле случая. Вернее, исключительно потому, что в то время у меня в очередной раз гостила Великая Магисса Айрис и мы с ней оказались в Бримене. Она и разогнала магией толпу, после чего поставила священника на ноги.　

И он быстренько эти самые ноги из наших краев унес... Но недалеко, потому что Айрис отправила жалобу в Священный Синод, и того растлителя отправили на каторгу.　

Неожиданно я подумала, что если Марцель будет вот так мне улыбаться, после чего попробует обратить свой взор на моего сына, то он навряд ли выживет Никакая целительная магия ему не поможет, потому что я попросту не стану ему помогать. Наоборот, мстительно нажалуюсь Эйнару, а потом с удовольствием посмотрю, что тот с ним сделает.　

Впрочем, столичный маг уже перевел речь на другую тему. Стал нахваливать библиотеку МакГорнов, вслух недоумевая, как такая ценность могла оказаться настолько далеко от столицы. Где-то в глуши, посреди Скалистых Гор, в замке неотесанных горцев...　

И тут же осекся, вспомнив, что мой муж как раз из них, из тех самых горцев, и снова слащаво заулыбался. А я подумала, что долго Марцель в Твердыне не протянет.　

Следующая ночь тоже прошла для меня вполне спокойно, и все потому, что мужчины уехали из Твердыни по своим делам. Из разговоров за обедом я поняла, что они решили осмотреть земли, дарованные МакГорнам королем, на которые у Эйнара и его деда оказались большие планы.

Можно сказать, грандиозные, и им не терпелось начать претворять их в жизнь.

Речь шла и о пастбищах, и о полях под пшеницу, и о разведении особой породы скакунов, о чем мечтал еще отец Эйнара, – именно об этом они судили и рядили в Обеденном Зале, после чего дружно собрались и отправились осматривать новые владения.

Вернуться они собирались ближе к ночи.

Заявив, чтобы я не волновалась, Эйнар поцеловал меня на глазах у всех. А я не успела увернуться, потому что попросту не ждала от него такой подлости. Но, почувствовав прикосновение губ, решила, что обязательно ему это припомню.

Зато народ встретил наш поцелуй с куда большим энтузиазмом, чем я, хотя, признаюсь, ничего неприятного я не почувствовала. Как раз наоборот…

Наконец, оторвавшись от моих губ, Эйнар с довольной улыбкой сказал, что мне стоит ложиться спать, не дожидаясь его возвращения. Но если я все же его дождусь, он будет рад. И весь Обеденный Зал – и Бешеный Вепрь, и вся их дружина – уставились в нашу сторону.

Ждали, что я скажу в ответ.

За нами следили – уверена, весь этот замок! – пытаясь понять, какие отношения нас связывают. Поэтому, вспомнив, что собиралась играть роль хорошей жены на публике, я вполне любезно заявила, что попробую его дождаться, и чтобы он был там поосторожнее. Ну, на своих новых землях…

Мои слова почему-то вызывали у Эйнара улыбку, а несколько человек в Обеденном Зале даже рассмеялись. И я растерялась – а что не так?! Что мне надо было ему пожелать? Чтобы он положил как можно больше врагов на пути к своим новым пастбищам?

Затем решила не брать в голову. Пусть делают что хотят, только возвращаются целыми и невредимыми, потому что от благополучия МакГорнов зависела не только моя судьба, но и моего сына. Да и с Эйнаром, несмотря на его упрямый характер, нас многое связывало, и я, признаюсь, даже успела к нему не только привыкнуть, но и по-своему привязаться.

Как оказалось, нас связывало слишком многое, и привязалась я очень даже сильно, правда, поняла я это далеко не сразу.

Но обо всем по порядку.

Наконец, мужчины уехали, а Робина, к моему величайшему облегчению и его величайшей печали, с собой не взяли. Поэтому я немного позанималась с ним магией и чтением – мы взялись за самые азы, – порадовавшись тому, что мальчик все схватывал на лету. Затем отпустила его побегать с друзьями – в замке нашлись такие же сорванцы его возраста, сыновья дружинников. Чуть позже Робина ждало вечернее занятие по фехтованию.