Руссо туристо, облико морале - Елена Логунова

– Боже, как это все скучно! Обойчики, кафелечек, окошки из пошлого пластика… Кто им решал интерьер? – через губу спрашивал наш великий дизайнер, с презрением оглядываясь по сторонам. – Тут нужны были дикий камень, желтая штукатурка, закопченные балки, грубая мебель из скобленых сосновых досок и позеленевшие подсвечники в мутных подтеках разноцветного воска!

– А мне все нравится, тут чистенько, миленько и аппетитно пахнет! – возразила я.

– Мясная похлебка с чечевицей и клецками! – пошевелив носом, определил Денис.

И тут же заказал четыре порции названного блюда – по одной мне и Зяме, две себе и два пива – мне и Зяме. Сам капитан пить не собирался, так как планировал в скором времени снова сесть за руль.

– Мы шли за «Фольксвагеном», но не догнали его. Очевидно, Инкина банда поехала дальше, – объяснил он нам с Зямой. – Поэтому быстро заправляемся и катим в Грац.

Уехать из трактира, не поужинав, было выше человеческих сил. Суп фрау Пыжикова сварила отменный, и пиво оказалось весьма недурственным. Даже Зяма, разбалованный в плане еды папой-кулинаром и расстроенный отсутствием хорошенькой кабатчицы, не нашел к чему придраться. Похлебку мы уплетали так, что за ушами трещало, пивом хлюпали, как три поросенка, и за этими бодрыми застольными звуками не расслышали шума подъехавшего автомобиля.

Таким образом, явление Кузнецовой застало нас врасплох.

Шоколадка, которой она подкрепила свои силы в пути, по-видимому, не столько утолила голод, сколько вызвала жажду. А купленной в дорогу минералкой Инке, наверное, пришлось поделиться с товарищами, так что на постоялый двор она ворвалась с громким криком: «Битте, вассер, вассер!»

Я тихо подивилась, что моя подружка за пару дней наловчилась бойко шпрехать по-немецки, а ее братец удивился громко:

– Кого это она бить хочет? И какого еще Васю зовет? Ей мало тех двух, которые уже рядом?

Бок о бок с Кузнецовой на пороге возникли два парня – блондин и брюнет. Те самые красавчики, к которым она присматривалась позавчера в отеле!

Присутствие этих роскошных самцов нашу блудную подругу компрометировало само по себе, так что дополнительно акцентировать на этом внимание явно не стоило. Я толкнула свое милое трепло локтем, Зяма утопил ложку в горячем супе и заругался. Тем временем Кулебякин уронил свой столовый прибор без всякой посторонней помощи заодно с нижней челюстью.

Разинув рот, он гневно взирал на Кузнецову, а та окинула нашу маленькую компанию безразличным взглядом и, упрямо квакая «вассер, вассер», проплыла к барной стойке.

Невозмутимая тетка – длинноносая, сухопарая, прямая как палка, всем своим видом напоминающая грозный «кол» в школьном дневнике, – поставила перед ней стакан с водой. Инка ловко взгромоздилась на высокий табурет и забулькала, жмурясь от удовольствия.

Осознание, что любимая девушка его откровенно игнорирует, приходило к капитану Кулебякину медленно – Кузнецова успела вылакать свой безалкогольный дринк и пару раз кокетливо качнуть ножкой.

– Та-а-ак, – протянул Денис, поднимаясь и неотрывно глядя на беззаботную Инку. – Вот, значит, ка-а-ак!

Я тоже глядела на подружку во все глаза. Что это с ней случилось? По-хамски плюет на родных и близких и при этом даже не краснеет!

– Сейчас прольется чья-то кровь! – поглядев на восставшего Дениса, обеспокоенно пробормотал Зяма и тоже поднялся.

– Да замолчи, ты! – шикнула я, дергая его за полу. – И сядь, сядь!

– Почему это? – надулся мой милый. – Я, между прочим, тоже рассчитывал на более теплую встречу. Как родной и единственный брат этой вертихвостки, я имею полное право на сестринский поцелуй!

– Вот клоун! – в сердцах выругалась я.

А клоун раскинул руки во всю ширь и поплыл к Инке, приговаривая с дурашливой растяжкой:

– Ко-го я ви-жу! Ка-ки-е лю-ди! Кто-о это у нас тут такой хорошенький мордочку свою бессовестную от родной кровинушки воротит?

Бац! Чокнутая Кузнецова недрогнувшей рукой отвесила родной кровиночке добрую оплеуху. И правда – бессовестная!

– Обалдела, что ли?! – взвизгнул Зяма, разом потеряв желание заключать братские объятия и получать сестринские поцелуи.

Инкины паладины – блондин и брюнет – переглянулись и стиснули кулаки.

– Два на два? Это я люблю! – не без мечтательности пробормотал Денис Кулебякин.

Он потер свои лапы-лопаты и сноровисто переформатировал их в строительные кувалды.

Мне понадобилась примерно секунда, чтобы понять: два на два – это не пример на третье действие арифметики, а формат, в котором в тихом австрийском кабачке с минуты на минуту развернется шумный русский мордобой. Такая перспектива меня не обрадовала. Я перехватила холодный взгляд Инки и покрутила пальцем у виска – мол, ты соображаешь, что делаешь, подружка?! Поиграли – и хватит!

Ответный взгляд Кузнецовой был таким, таким… Словно она меня впервые видела!

– Точно! – осененная внезапной мыслью, я прыгнула вперед и удержала рвущихся в бой товарищей за рубашки. – Зяма, Денис, стойте! Пропустите меня!

– Ты что, Трошкина! Драка – это для мужиков! – благородно воспротивился капитан Кулебякин.

– Да ладно тебе! А как же женские бои в грязи? – тут же возразил Зяма. – Девчонки очень потешно дерутся, любо-дорого посмотреть! Давай, Аллочка, начинай!

И он галантно пропустил меня вперед. Но я, разумеется, не стала махать кулаками. Я не такая дура, как некоторые. Я приблизилась к странной Кузнецовой с улыбкой на лице и дружелюбно затарахтела:

– Здравствуйте! Вы, я вижу, тоже русские? Как приятно на чужбине встретить соотечественников! Давайте знакомиться, я Алла, а вас как зовут?

– Катя, – помедлив, сказала хмурая Кузнецова.

– Да ни фига себе! – возмутился за моей спиной тугодум Кулебякин.

– Данила Фигасов! – «представила» его я, изобретательно замаскировав неуместную реплику под редкое имя. – Можно просто Даня. А это…

Я обернулась к Зяме, но он меня опередил, конспиративно отрекомендовавшись:

– Кузьма Казимиров, художник! Можно просто Кузя. А хотите, Катенька, я ваш портрет напишу?

– О господи! – Денис наклонился и прошипел мне в ухо:

– Что это за спектакль?

– Не видишь, что ли, Инка нас не помнит! – шепотом объяснила я. – С ней что-то такое случилось, от чего она память потеряла.

– Надеюсь, не от любви, – пробурчал капитан, недобро зыркнув на Инкиных кавалеров. – И что за дурацкое имя ты мне придумала?

Между тем выяснилось, что у Инкиных красавчиков имена ничуть не лучше. Блондин – Муня, но можно звать Эдиком. Брюнет – Маня, для друзей почему-то Фредди. И еще с ними была девушка Моника, она логично откликалась на Монику же, и поэтому понравилась мне больше всех.