Колибри - Кати Хиеккапелто
Шрифт:
Интервал:
Все слишком сложно.
Стрелка часов подбиралась к цифре восемь. Рауно аккуратно сложил бумаги в папку и выключил компьютер. Он еще успеет прийти домой, чтобы почитать девочкам на ночь – это он еще любил, ему не хотелось терять связь с детьми, и он ни за что не хотел признаваться себе в том, что этот процесс уже начался: девочки будут в кроватках, он будет читать им сказку на ночь, а Нина включит телевизор и надолго скроется в бесконечных сполохах телесериалов. Потом девочки уснут, и Рауно тоже отправится спать. Он будет уставший. Нина проведет ночь на диване. Как обычно.
Когда заканчивалась ночь и почтальоны завершали свой обход, Рауно проснулся от телефонного звонка. Звонили с работы.
– А ты помнишь, как мы с Ароном нашли в Тисе тело? – неожиданно спросил Акос за столом.
Сиюминутного решения оказалось достаточно: Анна не пошла в город ужинать, а сбегала в продуктовый, вернулась домой, приготовила для Акоса его любимый фасолевый суп боб-левеш и пригласила его на ужин. Она сходила в другой конец района, где торчали устремленные к небу совершенно такие же, как и в ее конце, многоэтажки. «Если бы я не провела здесь свои школьные годы, ни за что бы не научилась ориентироваться в этих трущобах. Повсюду все одинаково, куда ни посмотришь – одни сплошные бетонные колоссы, карикатуры на небоскребы. Из этих дворов не раздается смех и не слышно детских голосов. Место кажется пустынным».
Акос открыл дверь. Из его крохотной захламленной однушки повалило настолько неимоверное зловоние безутешного одиночества, что Анне стало трудно дышать даже в коридоре.
«Я поступала точно так же, но теперь хочу исправить ситуацию. Обещаю. Я вела себя как последняя эгоистка и думала только о своем успехе, не заботясь о тебе». Вслух же Анна сказала: «Gyere enni»[23]. Акос был рад неожиданному приглашению и, как Анна предчувствовала, восхитился боб-левешем.
– Ну я не помню, расскажи же, – попросила Анна.
Они никогда не говорили об Ароне, о старшем брате, погибшем вскоре после начала войны в Хорватии, в Осиеке; его образ почти стерся из памяти Анны. Хотя Акос родился двумя годами позже, братья были не разлей вода: бегали и озорничали всегда вместе.
– Мы пьянствовали в «Таверне», а потом уже под утро пошли подшофе домой. Утро было красивое, над рекой плыл туман, было тепло и тихо. Поэтому мы решили проехать по берегу, хотя так и длиннее. На реке в лодке сидел рыбак, ты помнишь этого Белу Надя – такой вечно недовольный тип?
– Смутно, мы с Рекой один раз ходили плавать. Забирались в привязанные лодки и прыгали с них в воду. Мы не заметили, что Бела Надь сидел чуть подальше на пирсе и, такое ощущение, только и ждал, чтобы мы прикоснулись к его лодке. Он жутко взбесился, когда мы попытались в нее залезть. Соскочил на берег – рожа вся красная – и давай орать как потерпевший, чтобы мы лодку не трогали. Такой коротышка с большими усами.
– Точно, он был совсем сумасшедший. В общем, он там рыбачил, увидел нас и начал голосить, чтобы мы шли помогать, что в сети попалось что-то очень тяжелое. Арон хорошо плавал и был трезвей меня, так что он поплыл к лодке посмотреть, что там. A fene egye meg.
– Кто там был?
– Тибор Рекечки, он жили неподалеку от нас в Крижевцах, помнишь? Он утонул, когда съехал на ногах с большой горки перед Бекаваром прямехонько в воду, упал и ударился головой.
– A kurva életbe!
– Его дружки пытались искать, конечно, пожарная охрана и все остальные, только река в том месте глинистая, да и течение сильное. Там не найти ничего. В общем, он попал в сети Белы Надя. Арон вытянул их на берег, а я вызвал полицию.
– Я об этом ничего не знала.
– А тебе и не рассказывали ничего, такой малышке.
– Когда это случилось?
– В восемьдесят девятом.
– Тебе было пятнадцать.
– А тебе семь.
– И пьянствовал в «Таверне»? Úr Isten! Вы же были совсем еще дети, Арону всего семнадцать!
– Никто там паспортов не спрашивал, – сказал Акос, отвернулся от Анны и начал листать лежавшую на столе газету.
Когда Арона не стало, мать решила спасти своего второго сына от подобной же участи. Остаток семьи упаковал чемодан личных вещей и отправился в Финляндию. Об Ароне больше не говорили. О войне больше не говорили, хотя мама регулярно следила за новостями. Разговоры об отце прекратились уже давно, так что у них имелся опыт того, как молчать о трудных вещах.
Нужно было оберегать маму от плохого настроения. И себя.
Анна быстро усвоила эту технику, собственно, ей нравилось молчать. Она считала, что от пиления опилок лучше не будет, куда проще оставить все как есть и забыть. Кстати, это стало еще одной причиной того, почему школьный куратор была так ею обеспокоена. «Ты не должна держать этого в себе, Анна, – говорила она, – ты должна выговориться, выплеснуть все из себя». Но Анна не понимала смысла этих слов.
– Ты когда-нибудь думал, что вернешься назад? – спросила Анна.
– Сто раз на дню.
– Почему же не уезжаешь?
– Не хочу.
– Мама была бы рада.
– Я должен переехать к ней, а такого, черт возьми, я не выдержу.
– Арендуй свою квартиру.
– И что я там буду делать?
– А что ты здесь делаешь? Живешь на пособие, ты именно такой, какими нас рисуют в речах закоренелых националистов.
– Надо же им предоставить доказательства.
– Я серьезно.
– Не знаю. Столько времени прошло, да и нет там работы. Большая часть моих дружков перебралась в Венгрию.
– Почему же не поедешь в Венгрию?
– Jebiga[24], туда? Да не в жисть! Ты чё, хочешь избавиться от меня? Именно сейчас, когда…
– Нет, конечно.
– А не скажешь.
– Bocs[25].
– Может, позвонишь матери по «Скайпу»?
– А ты что? – удивилась Анна.
– Послушаю рядом. Не хочу сейчас с ней разговаривать.
– Почему нет?
– Начнет опять жаловаться и ныть, что я должен вернуться домой. Позвони же, только не говори, что я здесь.
– А если она спросит?
– Скажи, что у меня все в порядке.
– Hát igen[26].
Но мамы не оказалось дома. Анна отключилась, услышав автоответчик. Жаль. Она была уверена, что брат поговорит с мамой, как только услышит ее голос.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!