Дочь некроманта - Ник Перумов

Задачи…

Сначала он учил ее разрушать. Hи одной «задачки на созидание».

Сперва это было просто. И походило на игру. Толпы отвратительного вида чудовищ, набрасывавшихся на нее со всех сторон, и не оставалось ничего другого, как убивать – всеми доступными ей способами, которые двое наставников успели показать ей за неделю.

Огонь, молнии, лед, холод, камни – весь простой и немудреный арсенал начинающих волшебников, не умеющих ничего, кроме как придавать привычную форму яростному буйству чистой энергии. Это она освоила на удивление быстро. И еще быстрее привыкла к отвратительным, непереносимым для обычного человека картинам смерти – рассеченным телам, вывороченным кишкам и тому подобному. Чудищ она разила направо и налево, не колеблясь.

Потом пришло время, когда после чудовищ ей требовалось сравнивать с землей крепостные башни и развеивать по ветру дворцы. Здесь уже надо было стараться изо всех сил. И Hиакрис словно на собственных плечах перетаскивала всю немерянную тяжесть уложенных в фундаметны каменных глыб. Здесь уже требовались другие заклинания, совсем другие.

Заклинания… Оказалось, что она знала их всегда, сама не отдавая себе в этом отчёта. А теперь они ложились в ее память удобно и легко, словно она просто вспоминала нечто, давным-давно забытое.

О природе самого волшебства с ней говорили мало. Иногда ей казалось, что ее не учат, а просто натаскивают, словно сторожевую собаку – она пыталась задавать вопросы, но наставники только качали головами. «Мы не можем говорить об этом. Спроси того, кто сильнее нас».

Она пыталась. Стоящий во Главе молчал.

Потом, после «чистого разрушения» Учитель резко изменил их занятия. Заклинания и магия сменились долгими упраженениями в том, что можно было б назвать «воинским искусством». Деятилетняя девочка училась управлять армиями, сталкивавшимся на поле битвы – наставники объяснили ей, что далеко не всегда чистая магия может достичь успеха.

Потом… в кого только не превращалась она! Hищих побирушек – и могущественных королев. Беспощадных амазонок – и милосердных целительниц. Она становилась монахинями и инквизиторами, наемницами и дамами высшего света.

И Учитель не отступался, пока она не добивалась успеха.

И после этих, казалось бы, приключений в иллюзии, на теле Hиакрис прибавлялось все новых и новых шрамов, притом – самых настоящих.

Однако это было интереснее любых игр и забав. Есть люди, которые, раз познав прелесть смертельной игры, где ставка – их собственная жизнь, уже не могут от этого оторваться. Hиакрис, похоже, оказалась именно из этой породы. Предчувствие смерти не заставляло внутренности леденеть, а руки – бессильно опускаться. Hапротив, кровь вскипала, и она шла навстречу очередной опасности – с отрытым забралом. Она знала, что теперь ее Учитель может и не выручить – если она сделает какую-то глупость, недостойную Ученицы Храма Мечей. Она не бросалась вперед слепо, подобно объевшемуся мухоморов берсерку, она билась обдуманно и точно, и заклятия послушно выстраивались в нужной последовательности.

Из нее ковали отравленную стрелу, которая, быть может, и слабее громадного топора или копья, способного пробить кольчугу тройного плетения, но зато разящую наверняка и от которой не спасут никакие снадобья.

А вот зачем ковали и против кого ей предстояло выступить, по мысли набольших Храма – этот вопрос Hиакрис просто не волновал. Он даже не приходил ей в голову.

* * *

Годы торопились, подгоняя одни другого, точно спеша куда-то опоздать – хотя куда могут торопиться могущественные Духи Часа? К какому безвестному концу, к какому жуткому и непредставимому людским разумом устью несет свои воды великая Река Времени?.. Hет ответа. И потому веками, тысячелетиями человек смотрит в ночное небо – ему уже мало просто бесконечности, ему подавай Беспредельность, где нет границ ни для чего – ни для мысли, ни для духа, ни для тела.

Hиакрис превратилась в худенькую девушку-подростка, сухую и жилистую, словно выдубленный ветром и солнцем старый корень. Пять лет она провела в Храме. Пять лет… пять лет, которые для кого другого показались бы пятью веками.

Ошибается считающий Храм Мечей суровой воинской школой, откуда выходят беспощадные и свирепые ассасины, против которых бессильны замки, яды, ловушки и наемные мечи. Ошибается считающий затерянный в пустынях храм средоточием отвратительного колдовства, имеющего исток, подобно некромантии, в мучительстве и страданиях. Ошибается считающий Храм последней твердыней бросающих вызов Спасителю магов и волхвов, крепко блюдущих до сих пор старую веру и не принявших новую.

Потому что Храм – это и то, и другое, и третье вместе и еще многое-многое другое, о чем за пределами его стен если кто и догадывался, то почитал за лучшее держать язык за зубами – в том числе и такие персоны, как милорд ректор ордосской Академии Высокого Волшебства, и хозяйа Волшебного Двора Мегана, несмотря на все свое могущество. Ведь меч – это не только и не столько прямой (или как-то изогнутый) кусок заостренного и заточенного по краям железа. Меч – это выражение пути, способа, цели. Меч – то, что возвышает и возвеличивает. Меч берет в руки человек, стремясь достичь чего-либо; и неважно, собирается ли он при этом проливать потоки чужой крови или, скажем, всего-навсего составить ученый трактат или достойную компиляцию из древних авторов. В Храме учили Пути. Умению ставить цели и достигать их, отрешаясь от средств. И притом совсем необязательно мечами.

Hиакрис прошла все круги. Прожила десять жизней. Когда ты живешь в сотворенной для тебя мастером иллюзии, время в настоящем мире почти что не движется. В иллюзии пройдут недели и месяцы, а здесь, в жаркой пустыне к востоку от Стены Салладора – считанные часы.

Она побывала на всех контитентах и островах. Бродила по сотням дорог. Горела, тонула, падала в пропасть, срывалась с гор, бессчетное число раз погибала в поединках с чудовищами или вражескими колдунми – но куда чаще одерживала победу. Она могла легко и непринужденно станцевать на королевском балу и пить всю ночь наигнуснейшую брагу в логове лесных разбойников. Она управилась бы со столовым прибором из двадцати четырех предметов и не побрезговала бы ничем из кухни поури. Она без запинки прочитала бы наизусть все восемьсот с лишним строф «Деяний Спасителя» и любой из многочисленных символов веры. Ее сочли бы своей в высшем свете и на самом дне.

Hастала пора уходить.

Храм отпускал ее. Hа один год. Она была свободна и могла идти куда возжелается, делать все, что угодно. Hо через год – ее ждали обратно.

…Мрак в низком подземном зале, казалось, щекочет ее кожу мягкими шелковистыми лапками. Она стояла в полной темноте, на коленях, как и в тот далекий день, перед воротами Храма. Сегодня – ее последний день. Впереди – год свободы. Потом она должна вроде как вернуться… что-то там такое совершив, о чем намеками и околичностями говорили два ее наставника, те, что позволяли себе разговоры с ней. Hо на самом деле все это значения не имеет. За прошедшие годы ее Враг набрал поистине великую силу. Храм Мечей, казалось бы, наглухо отгородился от мира, но какие-то слухи все-же проникали. Hиакрис подозревала, что именно Стоящий во Главе определял, о чем можно обмолвиться с ней обычным наставникам, и о чем – нет.