Тайный агент Господа - Хуан Гомес-Хурадо

Паола вышла в коридор. Фаулер дожидался ее, сидя на деревянной скамье и неподвижно уставившись в стену. Увидев ее, он поднялся на ноги:

— Dottora, я…

— Все в порядке, отче.

— Нет, не в порядке. Я знаю, что вы сейчас переживаете. Вы не в порядке.

— Разумеется, нет. Черт побери, Фаулер, я не собираюсь кидаться в ваши объятия, сломленная горем. Такое происходит только в кино.

Паола уже собиралась уйти, когда рядом с ними возник Бои.

— Диканти, нам надо поговорить. Я очень за вас беспокоюсь.

— И вы тоже? Какая неожиданность. Сожалею, но у меня нет времени на разговоры.

Доктор Бои загородил дорогу инспектору, возвышаясь над ней на целую голову — ее макушка едва достигала груди ученого.

— Вы не понимаете, Диканти. Я собираюсь отстранить вас от дела. Ставки теперь слишком высоки.

Паола вскинула глаза и, пристально глядя ему в лицо, заговорила медленно, очень медленно, голосом, лишенным всякого выражения:

— Слушай внимательно, Карло, поскольку дважды повторять я не буду. Я возьму того, кто сотворил это с Понтьеро. Сомневаюсь, что у тебя или кого-либо другого найдутся обоснованные возражения. Я ясно выразилась?

— Похоже, вы плохо представляете, кто здесь начальник, Диканти.

— Возможно. Зато я хорошо представляю, что надо делать. Посторонись, пожалуйста.

Бои открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но тут же передумал и отступил в сторону. Паола в ярости зашагала к выходу.

Фаулер улыбнулся.

— Что вы находите забавным, святой отец?

— Вас, конечно. Меня вам не провести. Вы ни секунды не думали отстранять ее от дела, не так ли?

Директор ОИНП притворился удивленным.

— Паола — волевая и независимая женщина, но ей необходимо сконцентрироваться. Гнев, который ею сейчас владеет, нужно правильно сфокусировать, направить в нужное русло.

— Директор… Я слышу слова, но не улавливаю в них правды.

— Хорошо, сдаюсь. Я волнуюсь за нее. Мне требовалось убедиться, что у нее хватит внутренних сил, чтобы продолжать расследование. Она дала ответ, которого я ждал, но ответь она как-нибудь иначе, я снял бы ее немедленно. Мы столкнулись с незаурядным преступником.

— Теперь вы, пожалуй, искренни.

В циничном политике и успешном администраторе Фаулер почувствовал человеческую сущность. Священник увидел его таким, каким он был в этот предрассветный час — в отутюженном костюме и с камнем на душе оттого, что погиб подчиненный. Возможно, Бои положил немало сил, чтобы продвинуться по служебной лестнице, однако он почти всегда прикрывал тылы Паолы. И к тому же испытывал к ней сильное влечение, это не вызывало сомнений.

— Отец Фаулер, вынужден попросить вас об одолжении.

— На самом деле нет.

— То есть? — опешил Бои.

— Вам не надо просить меня. Я позабочусь о ней, хочет того dottora или нет. Так или иначе, нас осталось всего трое. Фабио Данте, Диканти и я. Нам придется держаться единым фронтом.

Четверг, 7 апреля 2005 г., 08.15

— Фаулеру нельзя доверять, Диканти. Он убийца.

Паола оторвалась от досье Кароского и подняла глаза, обведенные темными кругами. Она спала всего несколько часов и, едва забрезжил рассвет, вернулась на рабочее место. Ей было несвойственно приходить спозаранку: Паола любила со вкусом позавтракать, размеренно собраться и не спеша отправиться на службу, чтобы уйти потом поздним вечером. Понтьеро утверждал, что, опаздывая, она лишает себя редкого эстетического удовольствия — римских рассветов. Но в то утро никакого удовольствия ранний приход ей не доставил. Она вовсе не стремилась перенять привычки Понтьеро, предпочитая отдавать дань его памяти иным способом. Но что правда, то правда: из окна ее кабинета панорама восхода открывалась действительно шикарная. Свет лениво скользил по холмам Рима, и солнечные лучи, задерживаясь на каждом здании, ласкали карнизы и пилястры, приветствуя великое искусство и красоту Вечного города. Дневные формы и краски проявлялись мягко и ненавязчиво, как деликатный человек стучит в дверь, спрашивая разрешения войти. Зато без стука и с ошеломляющим обвинением в кабинет ворвался Фабио Данте. Суперинтендант явился на полчаса раньше условленного времени. Он держал пухлый конверт в руках и ядовитую змею за пазухой.

— Вы пьяны, Данте?

— Ничего подобного. Я утверждаю, он убийца! Когда я услышал его имя, у меня в голове звякнул сигнал тревоги. Ну, вы знаете, смутное воспоминание, промелькнувшее где-то там, на краю сознания. Так что я покопался немного в прошлом вашего мнимого военного.

Паола пригубила стремительно остывавший кофе. Ее разобрало любопытство.

— А он не военный?

— Военный, как же иначе. Армейский капеллан. Только он числится не в Военно-воздушных силах. Он из ЦРУ.

— ЦРУ? Вы шутите?

— Нет, Диканти. Шутки неуместны, если речь идет о Фаулере. Вот послушайте: он родился в тысяча девятьсот пятьдесят первом году в очень состоятельной семье. Его отец был владельцем фармацевтического предприятия или чего-то вроде. Фаулер изучал психологию в Принстоне. В двадцать лет защитил диплом magna cum laude[56].

— Magna cum laude? Высочайшая оценка. Выходит, он мне солгал. Он сказал, что был посредственным студентом, звезд с неба не хватал.

— Он солгал в этом и многом другом тоже. Практически свою университетскую степень Фаулер не использовал. По слухам, он поссорился с отцом и в тысяча девятьсот семьдесят первом году поступил в армию. Добровольцем в разгар Вьетнамской войны. Пять месяцев он проходил обучение в Виргинии и десять месяцев воевал во Вьетнаме в чине лейтенанта.

— Разве он не был слишком молод для звания лейтенанта?

— Шутите? Лиценциат университета, доброволец? Несомненно, его прочили в генералы. Одному Богу ведомо, о чем он думал в те годы, но после войны он не вернулся в Соединенные Штаты. Он закончил семинарию в Западной Германии и в семьдесят седьмом принял духовный сан. С тех пор он оставил заметный след во многих местах: в Камбодже, Афганистане, Румынии. Например, известно, что он посетил Китай и вынужден был спешно уносить оттуда ноги.

— Эти факты не доказывают, что он агент ЦРУ.

— Диканти, все доказательства лежат здесь.

Не прерывая речь, Данте показывал Паоле фотографии, в основном черно-белые. На первых снимках Фаулер был поразительно молод, постепенно, по мере того как фотографии хронологически приближались к дням нынешним, он становился старше и заметно лысел. Вот Фаулер в лейтенантских погонах, стоит на куче мешков с песком где-то в джунглях, окруженный солдатами. Вот он в госпитале вместе с улыбающимся солдатом. А вот момент посвящения в сан, он принимает рукоположение здесь же, в Риме, от самого Павла VI. А вот он, облаченный в clergyman, снят в кругу новобранцев на огромной эспланаде, в глубине которой видны силуэты самолетов…