Декорации смерти - Анна Васильевна Дубчак

Женя вдруг поняла, что приехала с пустыми руками. Она так четко представляла себе первые минуты их встречи, что была уверена, что ей придется пойти в аптеку, и вот тогда она купила бы продукты или сладости к чаю. Но если в аптеку не надо, то, получается, что ей и выходить-то незачем. И почему она такая глупая?! Почему пришла к больному с пустыми руками? Не могла предвидеть и другой вариант.

Квартира не была похожа на жилище молодого мужчины, скорее всего, она принадлежала родителям Павла. Вытертые ковры, старая мебель, репродукции русских художников на стенах, кое-где вязаные кружевные салфеточки и особый запах, какой бывает в старых, набитых старьем домах.

– Это квартира моей бабушки, она в санатории, и я, пока идет ремонт в моей квартире, обитаю здесь. Проходи!

Объяснять, произносить вслух слова о том, что она заглянула к нему просто по-дружески, она, конечно, не станет. Это глупо и может прозвучать как оправдание. В случае, если же он сам захочет выразить свои чувства, обнять, к примеру, то ему это не удастся, поскольку он побоится ее заразить. И как же тогда узнать, рад он этой встрече или нет? А что, если она своим приходом поставила его в неловкое положение? Что, если он, к примеру, ждет другую женщину?.. Мысли упорно двигались по кругу одни и те же.

– Женя, спасибо, что пришла… Ты даже представить себе не можешь, как я рад, – услышала она. – Так хочется тебя обнять…

– Нет-нет, пожалуйста, не надо… – Она в шутку отскочила от него на пару шагов. – Заражу еще все семейство Бронниковых. Я чего пришла-то? Хотела рассказать тебе о том, что общего я обнаружила у наших жертв… Может, тебе покажется это ерундой, да и Ребров отнесся к этому как-то несерьезно, но я все-таки предлагаю тебе выслушать меня внимательно и сделать выводы… Речь идет о виноградных веточках.

– Пожалуйста, не надо сейчас о жертвах. Мы здесь с тобой одни. Нас никто не услышит. И мы можем спокойно говорить о нас.

Он не должен был в такой момент чихнуть, но все-таки чихнул, потом и еще раз.

– Паша, давай ты попаришь ноги, вот увидишь, тебе станет легче. У тебя горчица есть?

Она забыла купить горчицу. Так разволновалась, что и не вспомнила слова Реброва, что вряд ли у Журавлева есть горчичный порошок.

– Нет, у меня только дижонская горчица, – улыбнулся Павел. – Разве что ею намазать ноги, а заодно и нос…

И они расхохотались.

– Покажи, чем ты лечишься.

Спустя четверть часа она со списком всего необходимого шла в ближайшую аптеку, чтобы докупить лекарства и витамины, и на обратном пути зашла в супермаркет, где купила фруктов и свежей выпечки. Могла бы снова забыть про горчицу, если бы вовремя не взглянула в список.

Павел к ее возвращению подготовил ведро с горячей водой, рядом стоял электрический чайник с кипятком.

Ей было приятно за ним ухаживать, находиться рядом с ним. Сначала она подливала кипяток в ведро, где он парил ноги, потом, когда он от этой горячей процедуры взмок, заботливо укутала его покрасневшие от горчичного кипятка ноги в полотенце, помогла ему надеть шерстяные носки.

– Теперь ложись, а я приготовлю чай. У тебя малина есть? – И тут же вспыхнула. Надо же, какую глупость спросила, есть ли у него малина, и это в июне-то! – Или малиновое варенье?

– Да, есть под шкафом в бабушкиной комнате, там у нее целый склад варенья.

А ведь это хорошо, что он чихает и к нему опасно приближаться, подумала она. Если бы он был совершенно здоров, то вряд ли эта встреча была такая же невинная и наверняка закончилась бы в постели.

– Жаль, что я заболел… – он словно прочел ее мысли. – Не так я представлял себе нашу встречу… наедине…

Она хотела сказать: «Я тоже». Но промолчала, поджав губы.

– Так я расскажу тебе про виноградные веточки?

– Расскажи, конечно…

– Только сначала давай переоденешь майку.

Павел объяснил ей, где, в какой комнате находится шкаф с его одеждой, она принесла, он переоделся, и они вернулись к разговору.

Выслушав все ее доводы, Павел согласился с ней – надо бы на самом деле встретиться и поговорить с женщиной из кулинарного видеоролика.

– Но только как ее найти? Разве что разыскать Родионова и действовать уже через него.

– А я про что?! Вся эта история точно крутится вокруг нее. И этот ролик, я так полагаю, если она сама – жертва насильников, инициирован тоже ею. Возможно, она актриса, попросила снять этот ролик и выложить в сеть, чтобы привлечь к себе внимание.

– Женя, нет. Таким роликом невозможно привлечь внимание именно тех, кого она приговорила к смерти. Откуда ей было знать, что на Родионова подписаны пусть только двое из насильников – Корнетов и Масленников. Нет, эта версия точно нежизнеспособная. И вот я сказал тебе сейчас, что неплохо было бы ее найти и допросить, но если она убила их всех, заморозила, то разве она выдаст себя? Она ни слова не скажет, разве что озвучит рецепт творожной запеканки. Или, если нам с тобой повезет, поделится рецептом скумбрии на виноградных ветках.

– Ладно, твоя взяла. Да, она, конечно, ни в чем не признается, будет молчать, как эта скумбрия… Но найти-то ее нужно, согласись.

– Соглашусь.

Журавлев лежал на диване под пледом, и с него снова градом катился пот, он постоянно промокал лицо полотенцем. Женя смотрела на его губы и думала о том, что неизвестно, когда еще она почувствует их тепло и вкус на своих губах.

– Думаю, ты уже выяснила, чем сейчас занят Родионов, что снимает?

– Да, на его странице я увидела групповой снимок, там главный герой, молодой и перспективный актер Саша Горностаев, держит в руках тарелку с названием сериала «Она лучше всех».

– Не понял…

– Паша, ты разыгрываешь меня? Или не знаешь, что так любят российские режиссеры? Бить тарелки! Вот я прочла: «Самое главное – разбить тарелку в первый съемочный день о треногу кинокамеры. Крайне неприятно, если посуда не разбивается, что служит плохим знаком для фильма. Ну а если она рассыпается на маленькие кусочки, вся группа тут же принимается собирать осколки, чтобы оставить хотя бы один у себя на память. В чем глубокий смысл этого ритуала и кто его ввел, уже никто объяснить и вспомнить не может». Ты так на меня смотришь… Ты просто смеешься надо мной?

– Можно и так сказать… Слушай, Женя, снимай с меня уже этот плед… В жизни