Брак поневоле - Барбара Картленд

Камилла припомнила, как неприятны ей были эти бесконечные интриги, из-за которых настоящая любовь начала казаться чем-то запятнанным и грязным. Она мечтала о любви, которую однажды найдет, о счастье, которое познает в объятиях любимого и любящего ее человека.

Ее раздражало, когда грязные любовные интрижки вторгались в мир ее грез, и теперь, вспоминая графиню Уилтшир с ее раскосыми глазами и алыми губками, Камилла чувствовала, что ненавидит ее. Как могла она вытащить письмо из кармана Хьюго Чеверли, а он об этом не подозревал?

– Графиня очень богата, – услышала Камилла голос Розы. – У нее самый модный экипаж из всех, что я видела, а мисс Эндрюс говорит, что в Англии у них большие конюшни с прекрасными лошадьми.

Услышав это, Камилла почувствовала, что ей стало трудно дышать. Так это были деньги леди Уилтшир, которые заставили Хьюго Чеверли говорить так страстно. Вот почему его возмущало любое упоминание о богатстве, вот почему он насмехался над присланными ей бриллиантами и прочитал ей целую отповедь, когда она не согласилась на его предложение вернуться назад в Англию.

«Должно быть, он очень ее любит», – с горечью подумала она, укладываясь в постель, и слезы навернулись ей на глаза.

Она чувствовала себя одинокой и потерянной, ей казалось, что она принимает участие не в приключении, а в каком-то кошмаре. Холодное отчаяние сдавило ей сердце. Когда Роза потушила все свечи, кроме одной, и тихо вышла из комнаты, Камилла поняла, что больше не в состоянии скрывать правду от самой себя – она полюбила Хьюго! Не было никакого смысла притворяться, что это только мимолетное увлечение: она любила его с того дня, когда увидела на скачках, с того дня, когда она молилась, чтобы они с Аполлоном одержали победу, оставив далеко позади всех остальных всадников.

– Я люблю его! – сказала себе Камилла и в отчаянии зарылась лицом в подушку.

Внизу Хьюго Чеверли покорно сопровождал леди Уилтшир в комнату для игры в карты. Старшие из гостей уже сидели за столами, и перед каждым высились столбики золотых монет.

– Ты это видишь? – кисло спросил Хьюго. – Мне это совершенно не по карману, как ты прекрасно знаешь.

– Да, я знаю это, – спокойно ответила Анастасия. – Я просто хотела оторвать тебя от этой кисейной барышни с бледным лицом. Роль няньки, должно быть, уже утомила тебя.

– Лучше не говорить подобные вещи в присутствии посторонних, – резко оборвал ее Хьюго Чеверли. – Особенно среди иностранцев. Тебе известно, какое значение они придают соблюдению всех правил этикета.

– Ох-ох, – рассмеялась Анастасия. – Брось свои великосветские замашки, Хью-го. Я сама иностранка, не забывай.

– Вряд ли мне удастся это забыть.

– Давай поищем какое-нибудь тихое местечко, – предложила Анастасия. – Я хочу поговорить с тобой.

– Нет, Анастасия, это неудобно, – ответил Хьюго.

– Ты опасаешься за свою репутацию? – уколола его она. – Полагаешь, что о нас еще не пошли разговоры? В любом случае мне все равно.

– А мне нет. Твой муж – англичанин, и я не позволю, чтобы из моего соотечественника делали посмешище.

– Ты хочешь сказать, что заботишься о репутации Уилтшира? – недоверчиво спросила Анастасия.

– О нет. Его жены. Я не желаю, чтобы люди говорили, будто ты приехала в Мелденштейн не для того, чтобы присутствовать на свадьбе своего кузена, а потому, что помчалась вслед за любовником.

В глазах Анастасии появился опасный блеск.

– Ты оскорбляешь меня, – высокомерно заявила она. И, вдруг внезапно сменив гнев на милость, добавила с улыбкой: – Но это правда!

– Я здесь при исполнении служебных обязанностей, – непреклонно сказал Хьюго Чеверли. – И пока мы в Мелденштейне, потрудись соблюдать приличия.

– На людях постараюсь, – уступила Анастасия. – Но никто не узнает, если ты придешь в мою комнату.

– Неужели ты веришь, что это возможно во дворце, где известно все и обо всех, где невозможно кашлянуть, чтобы какой-нибудь слуга моментально не сообщил об этом своему господину?

– Тогда чего ради я отправилась в это путешествие? – надувшись, спросила Анастасия.

– Да потому, что прочитала письмо, не предназначавшееся для твоих глаз, – сурово проговорил Хьюго. – Твой поступок, Анастасия, достоин всяческого порицания, и тебе это отлично известно.

– Ба! – ответила Анастасия с легкой гримаской. – Женщина не обязана вести себя по-джентльменски. Ты бы так никогда не поступил, я согласна, но я не училась в Итоне. Я всего лишь невежественная русская дикарка.

– Дикарка, может быть. Но запомни, Анастасия, пока мы в Мелденштейне, ты будешь вести себя прилично.

Анастасия взглянула на Хьюго краешком глаза и кокетливо надула губки.

– Ты готов поспорить? – произнесла она нежным голоском.

– Нам не следует стоять здесь, мы привлекаем внимание. Пойдем, Анастасия, я усажу тебя за карточный стол или, если хочешь, провожу к дамам.

В ответ Анастасия только подошла еще ближе к Хьюго.

– Через полчаса я отправлюсь в свою комнату, – мягко сказала она.

– Нет, Анастасия, – твердо сказал Хьюго, прежде чем она успела продолжить.

Глаза Анастасии сузились.

– Ты шутишь! Наши комнаты расположены на одном этаже, моя горничная уже узнала, где находится твоя спальня. Для тебя не составит труда отыскать меня.

– Нет, Анастасия.

– Что нашло на тебя? – гневно спросила она. – Ты никогда прежде не вел себя так.

– Я думаю о твоем добром имени.

– Это что-то новое. Прежде ты никогда не заботился о нем, – ответила Анастасия. – Почему это тебя мучают угрызения совести только относительно моей особы? А как же те женщины, которых ты любил до нашей встречи? А что ты скажешь о тех временах, когда ты, пренебрегая всеми условностями, пробирался ко мне по темным коридорам и длинным лестницам, когда в доме все уже спали?

– Все это в прошлом, – твердо сказал Хьюго. – Я тебе уже говорил, что не в нашей власти перевести часы назад.

– Почему мы не можем сегодня быть вместе? – настаивала Анастасия. – Все эти разговоры о моей репутации, о пребывании в иностранном государстве – все это напыщенный вздор! Я буду ждать тебя, Хью-го, и не заставляй меня томиться слишком долго, мой прекрасный, сильный, чудесный возлюбленный.

– Я не приду, – твердо сказал Хьюго.

Анастасия посмотрела на него с недоверием. Хьюго почувствовал, как ее пальцы впились в его руку.

– Что случилось с тобой? – спросила она. – Ты переменился. Я сначала не поняла этого, но теперь я вижу, что-то произошло. С того момента, как мы в последний раз виделись в Лондоне, ты стал совсем другим человеком. Ты часто злился на меня, но никогда раньше не мог устоять передо мной. Теперь же происходит что-то странное. Возможно ли, что ты влюбился в эту девчонку, в эту бесцветную деревенскую куклу, просватанную за моего кузена? Этого не может быть! И тем не менее, за столь короткое время ты так изменился. Ты влюбился, это правда, Хью-го?