Первая кровь - Игорь Черемис

– Конечно, – я улыбнулся. – Буду продолжать династию.

– Похвально, похвально, – старик явно расчувствовался. – Мне вот на заводах работать не довелось, сразу в аппарат взяли, прямо со студенческой скамьи, но с нашей промышленностью я связан очень тесно. И радует, что есть молодые люди, которые не боятся работать руками.

«Первый отдел?»

Я всё никак не мог понять, чем занимается этот умудренный опытом товарищ. Очевидно, что он был не дурак поговорить – а это как бы не приветствовалось в том страшном кей-джи-би, где работали очень серьезные и молчаливые люди. Во всяком случае, так их показывали во всех фильмах, сам же я с ними не сталкивался.

Виталик притащил пару розочек с клубничным вареньем, полбатона белого в нарезку и целое блюдо с разной сдобой. Ну а Михаил Сергеевич разлил чай по гжельским чашечкам и пододвинул ко мне сахарницу. Я отказался, и он посмотрел на меня одобрительно.

– Правильно, сахар вреден. Мы вот мало его ели в юности, и до сих пор моё поколение может похвалиться хорошими зубами, да и на здоровье грех жаловаться.

Про зубы он загнул, конечно – я видел признаки вмешательства дантиста, и один металлический зуб у старика в глубине рта точно имелся. Но у каждого поколения свои заблуждения. Я же склонялся к тому, что долгожительство поколения Михаила Сергеевича – а я ему давал лет семьдесят с лишним – было следствием испытаний, выпавших на долю нашей многострадальной страны в первой половине века. Слабые люди просто умерли, уцелели сильные. Впрочем, они тоже оказались не вечными, ну а когда ушли и они – закончилась и страна. Эта мысль меня так поразила, что я даже на пару мгновений выпал из реальности. В моём мысленном списке дел добавилась ещё одна строчка – мне нужно было понять, сколько прошедших войну людей сейчас находится в руководстве партии. Это могло многое объяснить.

– …но и про врачей нельзя забывать, – наставительно закончил Михаил Сергеевич благополучно пропущенную мною фразу.

Он отхлебнул чай и принялся намазывать варенье на хлеб. Я поспешил согласиться с его мыслью – в чем бы она не заключалась – и последовал примеру. Такой вид десертов мне всегда нравился, хотя я предпочитал его не с чаем или кофе, а с обычным молоком.

– Но вернемся к выбору профессий. Вот Виталий меня разочаровал, – внук на всякий случай втянул голову в плечи, – окончил какой-то журналистский факультет, работает на радио – что это за работа? Хотя языки знает и дело нужное делает – рассказывает миру о наших достижениях. Но это он в отца, тот тоже всю жизнь статейки кропает в газеты, ни гвоздя не забил.

Ворчание старика мне было не очень интересно. Я уже понял, что он недолюбливал зятя-журналиста и считал его кем-то вроде нахлебника, хотя явно незаслуженно – судя по всему, этот неведомый мне товарищ «умел жить» по любым советским меркам и обеспечивал неплохую жизнь не только себе, но и жене, и сыну, и тестю. Виталику, видимо, досталась порция этой нелюбви, отчего он и вырос слегка закомплексованным парнем с бунтарским душком, чудом сохранившимся в его измученном придирками организме; не будь в нем этого внутреннего бунтаря, черта с два он угнал бы машину из-под дедовского бдительного носа.

– Журналистикой тоже кто-то должен заниматься, – примирительно сказал я. – И если есть талант к этому, то почему бы и нет?

– Вот и я говорю – баловство всё это, – кивнул старик, видимо, сочтя моё высказывание за поддержку его взглядов.

Я не стал его переубеждать.

– А вы на кого учились? – поинтересовался я.

Правда, это мне тоже было не очень интересно. С большим удовольствием я бы задал вопрос «можно я уже пойду?». Я чувствовал смертельную усталость, у меня в сумке болталось две бутылки пива, которые уже заждались, когда я их выпью. И вообще я планировал разделить их с Жасымом, если Дёма снова куда-нибудь срулит – ну или с обоими сразу, если наш блудный сосед по какой-то причине решит провести субботний вечер в нашей компании. Под хороший разговор, конечно, а не танцы вокруг да около на пару с незнакомым и потенциально опасным господином.

– Я изучал советское право, – с гордостью сказал Михаил Сергеевич. – Сейчас это юридическое дело, а тогда из нас готовили бойцов широкого фронта. Мы могли и на фабриках производство организовать, и в конторе делооборот наладить. Вот так тогда учили! – он ткнул пальцем в потолок. – И, главное, у нас была постоянная практика, мы не просто слушали лекции, но тут же применяли полученные знания. А сейчас что? Отсидят пять лет за партой, – пренебрежительный взгляд в сторону Виталика, – а потом придут на работу и снова учатся, с какой стороны за ручку держаться надо.

– Ну деда, – протянул Виталик, – ты же знаешь, что это не так…

– Не так да так!

В принципе, я был со стариком согласен. Моё обучение в заборостроительном как раз и заключалось в прослушивании лекций и записи конспектов. И хотя заборостроение было абсолютно прикладной дисциплиной, допускать нас до дела сразу после получения диплома было слишком опасно. Мы не знали, как ведется документация на заводах, не знали тамошних порядков и были знакомы с оборудованием только по картинкам из учебников. Поэтому и сложилась в позднем Союзе странная модель адаптации вчерашних студентов – по прибытии на заводы они попадали в разряд молодых специалистов, которые вроде бы и имеют нужную квалификацию, но лишь на бумаге. А вот через пару-тройку лет из них мог выйти толк – во всяком случае, из тех, кто не сбежал в ужасе за время нахождения в промежуточном статусе между выпускником и профессионалом своего дела. Тогда они переставали быть «молодыми», но становились «специалистами».

Как был построен процесс обучения будущих журналистов в восьмидесятых годах двадцатого века, я представлял плохо. Но однажды, уже в далеком будущем, я вёз одного пассажира, который оказался членом комиссии на защите дипломных работ на журфаке МГУ. Этот товарищ всю поездку самыми последними словами выражал своё отношение к знаниям, которые продемонстрировали соискатели высокого звания журналиста. Кто-то из них был уверен, что Октябрьская революция победила в 1905 году, другие честно заказали дипломные работы на стороне и незамутненно поделились этим в соцсетях, показывая своё отношение к выбранной специальности. Кто-то вроде выбрал актуальные и острые темы, но отработал их так, что лучше бы принес на защиту пустые листы. Я тогда лишь поддакивал его словам про нравы молодежи, которые окончательно пробили дно, а сам вспоминал, как придумывал