Миром правят Ротшильды. История моей семьи - Ги де Ротшильд

Теперь, когда я пишу эти строки, я могу констатировать, что в США эта тенденция проявилась особенно ярко. Она затронула область финансов, и потому значительное число банков было выкуплено за крупные суммы финансовыми и торговыми компаниями с многомиллиардным капиталом. Я считаю необходимым привести здесь одно исключение из этого правила: банковские дома Лазар в Париже и в Нью-Йорке (а я внимательно следил за их деятельностью) смогли объединить изобретательные и талантливые умы финансовой сферы – и найти новые! Они добились процветания только за счет увеличения прибыли. Их успех меня всегда восхищал, но повторить его мне не удавалось.

В течение многих лет я постоянно пытался найти сотрудников, наделенным этим особым талантом – делать деньги. Мне удавалось найти надежных, достойных доверия управляющих, но среди них не было ни одного из тех редких волшебников, которые «изобретают» прибыль. Наверное, это происходило из-за того, что я с трудом устанавливаю контакты, не умею улавливать в разговорах окружающих идеи, пусть ненужные, но часто подстегивающие воображение, не умею прислушиваться к тому, что говорят другие. Эта неспособность, несомненно, уменьшила мои шансы поймать ту редкую птицу, которая соответствовала бы моим ожиданиям.

* * *

Но вернемся на улицу Лаффит; территория, на которой стояли банковские здания, также не была по достоинству оценена. Легко можно было представить, даже с учетом всех трудностей строительства в центре города, как вместо неудобных 4000 (а то и меньше) кв. м возвести 16 000 кв. м., причем современных и функциональных. Мы осознавали ответственность своей семьи в том, что касается архитектурного облика города, и поэтому лишь после долгих консультаций приняли проект американской мастерской Харрисона и Абрамовица, к которому присоединился французский архитектор Пьер Дюфо.

Наши строительные и наши финансовые планы, разумеется, были взаимосвязаны, поскольку одно размещалось в другом, и то, и другое несло на себе отпечаток нашего стремления к движению вперед.

На этом этапе нашей деловой активности было возможно, на основании тех же данных и такого же анализа, пойти по пути, совершенно противоположному тому, что выбрали мы.

Если забыть о «Компани дю Нор», о различных обществах, которые она контролировала, о людях, которые там работали и были назначены нами, забыть о массе клиентов, которая покупала акции, интересовалась нашей деятельностью и, мы это чувствовали, была с нами связана, можно было бы проводить совершенно иную политику: заботиться только о нашем частном маленьком банке, сконцентрироваться на собственных активах, искать быстрого роста капитала вместо того, чтобы взяться за долгосрочное построение предприятия, в организации которого мы, конечно, выступали как инициаторы, но собственниками были лишь частично.

Продав «Компани дю Нор» и те сложные, живые структуры, что от нее зависели, в том числе и находившуюся на подъеме горнорудную компанию, мы бы, конечно, получили немалую прибыль для себя и смогли бы поискать новые вложения. Обновление улицы Лаффит также могло бы стать выгодным предприятием с недвижимостью, если бы мы не планировали использовать построенные площади для размещения нашего растущего предприятия, а, скажем, сдали бы в аренду или продали то, что не использовалось.

Могу сказать, что об этом мы даже и не думали. Мы полностью идентифицировали себя с нашим делом. Для нас было очевидно, что во Франции в период экономического роста семья Ротшильдов должна занимать свое традиционное место в авангарде прогресса, с теми людьми, которых мы взяли на работу, с нашими верными друзьями, разделявшими наши заботы и наши планы. Все компании нашей финансовой группы, как и сама группа, были отмечены именем Ротшильдов, и поэтому с ними вели дела. Точно так же десятки тысяч акционеров «Компани дю Нор» чувствовали себя и в горе, и в радости связанными с Ротшильдами и ценили это чувство.

Реальный выбор был в действительности выбором между малодушным уходом и поисками роста на тех путях, которые уже приводили к успеху, то есть в союзе с широкой публикой. Человек должен жить так, словно он не собирается умирать; соответственно, и дела следует вести так, словно они будут идти вечно. Любое предприятие в конце концов обретает своих людей, свое лицо. Управлять им можно, только понимая интересы дела и его цели, руководители служат этим целям, и вместе с тем сама личность руководителя накладывает свой отпечаток на дела его предприятия.

Итак, без всякой задней мысли мы выбрали путь развития и преобразования. Из некоего вполне простительного кокетства мы избрали как дату начала изменений сто пятидесятую годовщину официального образования в Париже французской ветви дома «Братья Ротшильды», чья деятельность тогда ограничивалась Европой. Эта годовщина приходилась на 1967 год, и мы решили, что я объявлю о наших планах на пресс-конференции в «большом бюро».

Церемония прошла в мае месяце. Рядом со мной стояли мои кузены с женами, мой сын, руководство банка. Мой кузен Эдмон, управлявший собственными предприятиями, приехал, чтобы нас поддержать. Марсель Блёстейн-Бланше связался с прессой, и присутствовало много журналистов. Чтобы отметить торжественность события, я явился последним, когда все уже расселись, словно актер после поднятия занавеса. Я был спокоен, но воодушевлен. Мое выступление было тщательно подготовлено, однако я старался как можно меньше читать, чтобы говорить живо. Я объяснил, что собой представляет «Компани дю Нор», каковы ее активы, что мы уже сделали и особенно – что собираемся сделать начиная со 2 января 1968 года. Банк теперь становился акционерным обществом под названием «Банк Ротшильдов», его капитал существенно возрастал благодаря средствам «Компани дю Нор», теперь на 70 % акционированной. Я назначался президентом административного совета нового банка, который менял характер деятельности и становился банком вкладов.

Цель заключалась в том, чтобы привлечь как можно больше клиентов и открыть, как в Париже, так и в провинции, отделения там, где предварительный анализ рынка давал нам хороший прогноз.

Я объявил также о сносе старого здания и о строительстве нового, интересного с архитектурной точки зрения и красиво отделанного внутри.

Ничего подобного никто не ожидал: сюрприз был полный. Появились бесчисленные комментарии в прессе, и наши решения получили самый благожелательный отклик. Короче, успех и широкая реклама.

Само собой, вслед за этим развернулась гигантская работа, начиная с выбора того типа клиентов, на которых наше имя производило наибольший эффект, и кончая созданием сети продавцов-консультантов финансовых продуктов, что должно было увеличить наши возможности для вложений. В последующие годы нам удалось купить два банка: «Дискаунт Банк», который нам уступил Джимми Голдсмит, и «Европейскую Банковскую Компанию», ранее принадлежавшую американцам и специализировавшуюся на финансировании промышленного оборудования и торговых площадей.

На Пасху 1970 года новое здание под номером 21 на улице Лаффит было открыто. Оно стояло торцом к улице, с обеих сторон были построены уступами террасы, что придавало приятное разнообразие застройке квартала. Много внимания было уделено внутренней отделке, причем не только кабинетов сотрудников, но и помещений, предназначенных для посетителей. Как эмблему мы приняли изображение пучка из пяти стрел, который в семейной геральдике символизировал союз пяти франкфуртских Ротшильдов.